Ольга шептала быстро-быстро, на одном дыхании, не моргала, только в глаза сестре смотрела и за руки ее держала. Татьяна и вовсе стояла ни жива ни мертва, дышала тяжело и медленно.

– Ничего Зотова не понимала, все по наитию делала. Только когда желание свое огонечку рассказала, перед ней распустился большой и красивый алый цветок. Лепесточки нежные, каждую прожилку видно. Дрожит и будто звенит тихонько. Тут она немного очнулась. В лесу тоже посветлело. Тогда только она все рассмотреть сумела: и листья папоротника, и кусты непроходимые вокруг, и мох под ногами, и деревья высоченные. Говорит, будто и не наш лес. Мест она не узнала. Медленно прочь побрела, как-то на поляну вышла, там уже костры тушат, расходиться собираются.

Девушки восторженно уставились друг на друга. Каждая видела в глазах сестры красный огонек папоротника. Обе представляли, как нашли огненный цветок.

– Вот бы желание загадать, – прошептала Ольга.

– Вот бы цветок увидеть, – вторила ей Татьяна. Закусив нижнюю губу, она размышляла о помещице из дальней деревни. – Значит, она не сразу увидела, что цветок на папоротнике расцвел. Ее маленький огонек манил.

– Да, потом только, когда уже загадала и цветок раскрылся, – подтвердила Ольга. – И желание, Татьяна, желание у нее исполнилось! Она и рассказала все Фросе потому, что та у нее спросила.

– Про цветок спросила? – просияла Татьяна.

– Да нет же, про желание! Анна Прокофьевна болела сильно. Ей даже врач сообщил, что сделать ничего нельзя. Зиму она не переживет. Сердце не выдержит, разорвется. Она и ходит-то с трудом, задыхается, устает сразу, – перечислила Ольга.

– А за папоротником по лесу бежала, не задыхалась? – недоверчиво прищурилась Татьяна и тут же опомнилась: – Ой, нехорошо так говорить! – и робко добавила: – Наверное, ей папоротник сил и придал?

– Наверное, – не стала спорить сестра. – Она в беспамятстве по лесу бегала. Чувствовала, наверное, что-то. Ты дальше слушай! – потребовала Ольга внимания. – В общем, Зотова сильно болеет. Ну и по виду понятно, что ей нездоровится: глаза мутные, дышит тяжело и всякое такое. А тут, по словам Фроси, похорошела хозяйка, бодрая да румяная стала. Ну она и спросила: «Вы, барыня, здоровой выглядите – наверное, молились хорошо и Господь вас исцелил?»

Ольга подождала, когда сестра как-нибудь отреагирует, но она молча слушала.

– Та сначала мялась, но, видно, тоже поделиться хотела. Кто же такое в себе удержит? Ну она и рассказала Фросе про папоротник, – закончила Ольга.

Сестры помолчали. Каждая думала о своем. Среди деревьев уже полыхали языки пламени. Шум и гам стал громче и веселее. Белые рубахи мелькали совсем рядом. Ребята прыгали через костер, кто выше и дальше, демонстрируя удаль молодецкую, а девушки направились к озеру венки по воде пускать.

– Я бы тоже хотела найти папоротник, – призналась Ольга. – Только где же его искать? А желание заветное есть.

– А какое у тебя желание? – спросила Татьяна. Сама она хотела только папоротник найти. Каково ее заветное желание, с ходу она сказать не смогла бы. Хотя и у нее оно было, наверное. У всех было.

– Я блистать хочу в Петербурге, – восторженно прошептала Ольга. – И чтобы платья красивые, и кавалеры, и муж тоже был, серьезный и важный.

– А Владимир? – удивилась Татьяна.

– Вот Владимир пусть и будет важным и серьезным мужем, который меня сильно любит и буквально боготворит.

Татьяна кивнула и пожала плечами:

– А я не хочу в Петербург. Говорят, там бесы поселились и вольготно себя чувствуют. Живут в обличье людей, и их не различает никто.

– Танюша, какие бесы? – всплеснула руками Оленька. – Там балы, театр, модные магазины, праздники и литературные салоны. Ленский мог бы в них читать свои поэмы. Ах, там столько знатных, умных и сиятельных господ! Как интересно! Мы бы увидели фейерверк!