Всем кошелькам назло,

Ведь на моём пути

Мне только в долгах везло.

Кто мне нальёт вина?

Кто станет со мною пить?

Кто скажет мне: «Старина,

Ты славно сумел прожить!..»?

Друзья, как летние дожди,

Скопились, хлынули, прошли,

Перебурлили в памяти и снова

Пустое небо над тобой,

Пыль, мухи, комары да зной.

Ни ветерка, ни облака, ни слова…

ПОГИБШИМ ДРУЗЬЯМ

Я молчаньем застыл безветренным.

Мой маяк – их костёр – угас.

Говорят, что их было четверо,

А мне кажется – пятеро нас.

Злых случайностей поле минное

На куски разорвёт голоса,

Ветер бросит их мне в гостиную,

В тюль, как в старые паруса,

Я сложить их опять попробую,

Я попробую снова плыть,

Пропотевшей укрывшись робою,

Не сумевшей других укрыть.

Плыть, светлея в погоне яростной,

За прошедшим, не за своим,

Шторм, как пир, – и хмельно, и радостно,

Смерть и песня – как тесно им!

Как в молчанье друзей безветренно.

Голос мой, уголёк, угас.

Знаю я, что их было четверо,

Но всё кажется – пятеро нас…

В весенней толпе мы распяты тоской,

И, глядя на лица знакомых и близких,

Мы родственных душ потаённые списки

Черкаем и правим дрожащей рукой.

Я дружбою болен. Отчаянный мистик,

Всё слышу в себе перекличку имён,

Всё клею в былого растрёпанный сон

Своей же рукой перечёркнутый листик.

Не изболев, не тщись на стих и повесть,

Отгородись от песенных бравад,

У Слова лишь один синоним – Совесть.

Всё остальное – чуждое, слова…

ДЕЛЕНИЕ И ОТДАЛЕНИЕ

Земля – в кусках материков.

Те – в сети границ.

В каждой клети –

Узелки городов,

Язвочки столиц.

Городов тьма

Крошится улицами,

На улицах дома

Друг на друга дуются.

Дома – только держи! –

Делятся на подъезды и этажи.

Этаж – это целый мир

Из трёх-четырёх квартир.

У квартир – общая стена,

Вот и вся пятистенная старина.

Остальное – чисто человечья игра в прятки:

Я, например, не знаком

С соседкой по площадке…

Барабанил в окна град:

«Братство, равенство, свобода!..»

Барабанил в окна град

Семьдесят четыре года,

Барабанил в окна град –

Сколько градом перебито?

Барабанил в окна град –

Крыто градом. Крыто-шито…

Барабанил в окна град,

Звал меня тревожным зовом –

Барабанил в окна град –

Не сидеть же за засовом!

Барабанил в окна град,

Взбарабанивал природу,

Барабанил в окна град:

«Братство! Равенство! Свободу!»

Барабанил в окна град,

Всё с лихвой завоевали,

Барабанил в окна град,

Поменяли на медали,

Барабанил в окна град,

Подели и пропили,

Барабанил в окна град,

Трах-бом-бом-дзинь-дили-дили…

Стояла чудесная осень

С богатым букетом в руке,

Смотрела, как осень уносит

Тепло по небесной реке,

Смотрела сквозь ветви-ресницы,

Как синей высокой тропой

Две белые кобылицы

На дальний летят водопой,

Смотрела, как ветхое платье

Неслышно срывается с плеч, -

Молочные младшие братья

Его остаются стеречь.

Богатыми бусами росы

Блестели в её волосах…

Стояла чудесная осень,

И верилось всем в чудеса.

…А я люблю стоять на виадуке

И поезда встречать издалека,

И удивляться, как по синим буквам

Созвездия читают облака,

Как за два долгих поезда до стужи,

До станции, упрятанной в снега,

Какой-то мастер много жёлтых стружек

С октябрьского леса настрогал,

А друг его на клавишах покатых

Жестяных крыш, на струнах рельс и шпал

То грусть, то попурри из «Травиаты»,

То пышно вальсы Штрауса играл.

Так город вырос на пути из ночи,

По улицам гуляли чудаки,

И для больших домов влюблённый зодчий

Выкраивал из неба чердаки.

Там жили голуби, там звёзды отдыхали

От скучного небесного пути,

Там солнечные зайчики порхали

И радугу кромсали в конфетти.

И я там жил – моложе, чище, проще!

Не верится, но вот уж много лет

Мотается задумчивый извозчик

По переулкам памяти моей.

Мотается без встреч – одни разлуки,

На полчаса, на годы, на века…

Очнусь… Я всё стою на виадуке,