Степка взял мешок.

Они ходили от двора к двору, точно странники. Объясняли, что им нужны бутылки, большие бутылки из-под вина. Эти бутылки они отнесут в школу, а оттуда их отправят на фронт.

Повторять все это приходилось возле каждой калитки. И у Любаши, как она заявила, «устал рот». Тогда они стали объясняться с хозяевами по очереди: Ванда, Степка, Любаша.

Бутылок в мешке прибавилось. Он был полон только наполовину, когда они остановились возле одного дома, утонувшего в листьях, точно птичье гнездо. Очередь «выступать» была Степкина, и он закричал хрипловатым, ломающимся голосом:

– Тетенька!

Они везде кричали «тетенька», ибо кричать «дяденька» в военное время было просто бессмысленно. Правда, случалось, что на крик выходил какой-нибудь старичок, тогда они говорили «дедушка». Однако в этот раз на голос Степана вышла тетенька. Впрочем, она не вышла, а выплыла, но не как лебедь, а как утка, небольшая, с прилизанными, видимо, недавно вымытыми волосами.

– Здравствуйте, извините за беспокойство, – сказал Степка.

– Ну какое же там беспокойство? – очень громко и очень напевно ответила тетенька. Щеки и нос ее сморщились в улыбке, а глаза оставались маленькими, острыми, как шурупчики.

Она подошла к калитке и коснулась ее ладонями, белыми и пухлыми, точно пышки.

– Мы собираем бутылки, – сказал Степка. – Для фронта.

– Значит, правда, что всем красноармейцам дают по сто граммов, а командирам по двести? – спросила тетенька.

– Не знаю, – ответил Степка. – Мы собираем бутылки для танков.

– Для борьбы с танками, – поправила его Ванда.

– Вот так дела! – по-прежнему напевно, но с оттенком изумления произнесла тетенька.

– В них жидкость наливать специальную будут, – поспешно пояснил Степка. – А потом поджигать…

– Спичками? – еще более изумилась тетенька.

Степка беспомощно посмотрел на Любашу. Но было очевидно, что она тоже не знает, чем станут поджигать бутылки.

Нашлась Ванда. Она сказала:

– Жидкость особая. Она воспламеняется от удара.

Позднее Степан узнал, что Ванда объясняла не совсем правильно, но тогда он обрадовался ее ответу.

– Да, от удара… Для этого нужны большие бутылки. Не меньше чем на семьсот пятьдесят граммов.

– Есть такие бутылки, – сказала тетенька.

– Принесите! – попросил Степан.

– Как же я принесу? – опять изумилась тетенька. – Их очень много…

Бутылок действительно было много. И все из-под шампанского. Они лежали в старом, запущенном свинарнике. Двери свинарника висели на одной петле, крыша сильно прохудилась, и бутылки лежали грязные, запыленные.

– Все в мешок не влезут, – сказала Любаша. – Придем еще раз.

– В мешок все не войдут, – согласилась и тетенька. – Мешок мал.

Согнувшись, Степка сунулся было в свинарник, однако белая ладонь хозяйки легла на его плечо, легла мягко, но властно.

– Детки мои, – сказала она, сверля их взглядом. – Я отдам вам все бутылки, но за это ваша старшая, – тетенька остановила взгляд на Любаше, – пусть вымоет в комнатах полы.

От сильного волнения у Степки засосало под ложечкой. Любаша и дома сроду никогда полы не мыла, а тут – чужой холеной женщине… Степка не мог себе представить, что сейчас начнется. Возможно, этой наглой тетеньке повезет, и Любаша ограничится лишь словами, но кто может поручиться, что сестренка не приложит руку?

Любаша стояла с окаменевшим лицом, только глаза ее расширялись.

В тягостной и беспокойной тишине как-то очень просто прозвучал голос Ванды:

– Я тебе помогу, Люба.

Любаша качнула головой, словно стряхнула с себя оцепенение.

И совершенно спокойно сказала:

– Ты поможешь Степану. Один он не донесет мешок.

…Мешок оказался тяжести непомерной. Сколько потов сошло с ребят, пока дотащили они его до своего дома!