– Тебе очень идёт такая причёска, – сказал Егор.

– Правда? А мне не нравится. Раньше у меня были волосы ниже плеч, но муж настоял, чтобы постриглась.

– Зачем?

– Приходится бывать в обществе, надо соответствовать. Чтоб было солидно. Мне с длинными волосами было бы лучше?

– Знаешь, – ответил Егор. – Я вообще не придаю значение таким вопросам. По мне, важна внутренняя сущность.

– Душа, что ли?

– Не только. Голос, движения. Ещё, как бы это сказать, податливость.

Он ещё раз наполнил стаканы.

Она заметно опьянела. Щёки запылали красным, глаза периодически закатывались, потом из них закапало:

– Ты не подумай обо мне, что я… Это не просто пьяные слёзы…

– Ничего я не думаю. Вернее, думаю, что ты лучшая.

– Я просто решилась… Жизнь проходит. Или сейчас, или никогда, так себе сказала. Вот путёвку взяла, случайно. Предложили. Это был знак. У меня очень давно не было, я уже забыла, как это бывает. Докатилась до того, что огурец в пизду засовывала. Но это же не то. Хочу, чтоб меня ласкали, трогали моё тело, целовали грудь. Я понимаю, она у меня почти мальчишеская, но чувствительная. Один раз мне полизали соски, и я кончила. Но ты не ревнуй, это было давно.

– Ты говорила, у тебя есть муж.

– Да какой там муж, одно название.

– Объелся груш.

– Нет, он хороший! – она встрепенулась и широко раскрыла глаза. – Мне с ним повезло. Он профессор. Уважаемый человек, только пожилой уже.

– Тоже профессор? Кислых щей? У меня сосед по номеру Профессор.

– Да нет, правда профессор. Он и зарабатывает, и заботливый, и детей любит. Да ты не ревнуй, он не настоящий. То есть профессор настоящий, а муж – как бы и нет.

– Так у вас дети есть?

– Да, двое мальчиков. Семь лет и пять. Но муж, он, понимаешь… Он вообще факанье не любит, воспринимает как какую-то там неклави… блин… неквалифицированную  работу, за которую не платят, – она засмеялась, потом  смех внезапно оборвался. – Он не любит, когда я беру в рот. А я люблю сосать письку. И люблю когда в другую дырку. Это другое ощущение. А ты любишь ебать в попу?

– Хм… Знаешь, честно признаюсь, не довелось попробовать.

– Так давай и попробуем! – оживилась она. – Хочешь?

– Наверное, хочу. Интересно.

– Тогда погоди, я сейчас, – она встала. – Ой, шатает. Давно столько не пила. Ничего. Я скоро. Ты подожди, слышишь? Ой, одеть что-нибудь, чуть нагишом не пошла…

Она повернула ключ и скрылась за дверью.

“Неужели это происходит со мной, и это не сон? Вот, значит, как оно бывает. Так просто!” – подумал он.

Немного зазнобило, от холода ли, от волненья? Он натянул джинсы и набросил на плечи рубашку.

Дверь открылась, и вошёл… Серый. Он рвал и метал:

– Во сука… Облом, братан. Всё было на мази, и вот на тебе. Развела, шалава, как фраера. Встречу, укокошу!

– Да, жаль. Серый, ты извини, я тебе сопереживаю, конечно, но у меня тут интрижка образовалась. Сейчас придёт.

– Да? Ну ты молоток. Ладно, я бухну чуток и отвалю.

Он сел, надолго задумался, потом быстро налил себе водки, залпом выпил, отщипнул хлеба и встал. В этот момент дверь отворилась, вошла Наташа. Она совсем не смутилась.

Серый посторонился:

– Извините, миледи, за вторжение, так вышло, не буду мешать. А, я вас узнал!

– Да что вы, не уходите. Егор, ты как думаешь?

– Да я что? Оставайся, Серый.

– Не-не-не, я тут не к месту, уйду с дороги, таков закон, и пойду прошвырнусь.

Дверь закрылась. Наташа стояла, задумавшись.

– Знаешь, – сказала она через некоторое время. – Ты только не обижайся… Может, ты меня примешь за… Но это не так… А хоть бы и так.

– Брось, какое я, собственно, имею право обижаться или что-то там думать?

– Ты просто золотце, Егорушка!