– А вот это уже интересно. – Филиппов склонился к монитору: на нем значилась электронная запись, из которой выходило, что Вишняков назначил кому-то встречу, и она проходила ровно в тот момент, когда ученый, согласно предварительным данным, выстрелил себе в голову.

Пройдя на второй этаж, Филиппов зашел в комнату старшего из сыновей Вишняковых, Николая. Парню было чуть больше двадцати, на фото, которые помнил Федот Валерьевич, – видный парень спортивного телосложения. Собственно, это было все, что можно было сказать о парне, ничем примечательным Николай Вишняков не отличился.

Во всяком случае, комната именно об этом и говорила.

Про нее можно было сказать, что она… безликая. Стены до середины была выкрашены в цвет берлинской лазури, бело-бирюзово-синие вертикальные полосы разной ширины, словно ледяное сердцебиение, уходили под потолок и тянулись по нему, смыкаясь в центре комнаты широким прямоугольником светодиодного плафона. Идеально застеленная кровать, будто на ней никто никогда не лежал. В ложных нишах прятались шкафы. Филиппов открыл один из них – идеально разложенные вещи такой же бирюзово-серой гаммы. Никаких плакатов в любимыми кинозвездами, карт или исписанных стихами тетрадей. Даже книги на полке были обернуты в одинаковые обложки бирюзово-серого цвета. Помнится, в учебниках по юридической психиатрии, был раздел о последствиях окружения ребенка цветом в одной цветовой гамме: чаще всего это приводило к глубоким патологиями и латентной агрессии, которая выливалась в период пубертата или постпубертата в жестокие преступления, часто – обставленные театрально, на показ, еще чаще – серийные.

– А потом мы удивляемся, откуда у нас берутся маньяки, – за спиной появился Яблочкин и словно прочитал невеселые мысли Филиппова. – Мы уже здесь все осмотрели.

– Есть что-то интересное? – Филиппов прошел в середину комнаты, направился к столу, вытянул пару шкафчиков: просто, чтобы убедиться, что там внутри также все идеально организовано.

Яблочкин хмыкнул. Поманил за собой в ванную.

Тело Николая еще не убрали. Парень лежал на краю ванны, откинув голову и распахнув руки. Глаза мутно смотрели в потолок, на губах застыла кривая усмешка. Под рукой, на полу, лежал разбитый коммуникатор. Угол цифровой панели выглядывал из воды. Именно ее падение спровоцировало удар током.

– Тебе ничего странным не кажется? – Яблочкин стоял за спиной, сунув руки в карманы брюк.

Федот Валерьевич не сразу отвел взгляд от улыбки погибшего. Странно? Да тут можно энциклопедию странностей составлять. Филиппов покачал головой:

– Ты пальцы приготовил загибать?

– Не, я не о мелочах, – Егор выжидающе уставился на Филиппова, не выдержал паузы, объяснил: – Обрати внимание на пол.

Он был сухим без потеков и влажных межплиточных швов.

– Высох? – предположил следователь.

Яблочкин с сомнением покачал головой.

– Вода мыльная, он плескался в пенной ванне. Такая вода оставила бы на плиточном полу мутные разводы, согласись. А тут… – Он выразительно обвел взглядом помещение, оформленное в таких же, серо-голубых тонах с хромированной отделкой, и добавил: – Вкупе со всем остальным, включая застывшую улыбочку… Я бы так сказал, что он не умер от удара током.

Филиппов понимал, что друг прав. Если смерть наступила от удара током, она не была мгновенной. Тело содрогается от судорог, а при наполненной ванне, брызг должно быть так много, что они вряд ли бы высохли за те несколько часов, пока обнаружили тело и ехала полиция. Да и заполненность ванны должна быть иная.

– А что говорят криминалисты?

– А криминалисты говорят, что у парня признаки отравления… кровь и образцы тканей взяли на анализ, но, скажи, странненько это все…