– Как Сильвии Плат, – рассеянно произнесла Кейт.

Позднее она и сама не могла понять, почему это сказала. Может быть, она не вполне понимала, о чем они говорят или насколько этот разговор далек от гипотетического. Она была слишком рассеянна, изо всех сил отгораживаясь от того факта, что от нее ушел Дэвид.

– Кому? – спросила Эйми.

В голове Кейт промелькнула мысль: «Оливия бы знала».

– Одной поэтессе. От нее ушел муж, она впала в депрессию, потом написала стихотворение, в котором размышляла о том, чтобы забрать детей с собой.

– И она это сделала?

– Нет. Она сунула голову в духовку, но законопатила двери в детскую, чтобы они не пострадали.

– А она?

– Ну… в общем, она умерла.

– Ой! – Эйми обеими ладонями схватилась за голову, растягивая кожу на лице. – Боже правый, Кейт! Ты часто об этом думаешь?

Кейт погладила подругу по руке.

– Должно быть что-то, что мы можем сделать. У меня еще остались связи среди журналистов, – она подумала о Дэвиде, но отмахнулась от этой мысли. – Надежда есть всегда.

– Не знаю.

Они заказали чай. Эйми к своему даже не притронулась, и Кейт уходила с тревогой, но в полной уверенности, что каким-то образом помогла подруге взглянуть на все под другим углом. Возможно даже, она была довольна собой, понимая, что некоторое время не уделяла Эйми достаточно внимания.

Домой она шла дальней дорогой по окраинам города, почти вдвое дольше, чем по прямой. Моросил дождь, и Бишопсдин казался серым и провинциальным. Телестудия располагалась рядом с судом, и Кейт сбавила шаг, насколько могла, чтобы задержаться рядом. Намеренно тянула время. Потом она увидела Боба, оператора, вышедшего на перекур, и, осознав, насколько жалко выглядит, заставила себя пойти домой. Но не смогла устоять и бросила прощальный взгляд через плечо на здание, в котором оставались ее работа и ее любовь. И той, и другой она теперь лишилась.

На следующий день она снова крутилась как белка в колесе. Оливия теперь приходила не каждый день – она стала чаще бывать на станции, и между ней и Кейт, наверное, после приезда Делии, возникло невысказанное понимание того, что она и так делала слишком много. Кейт отвезла Адама в школу, сводила Кирсти на прогулку, прибралась в доме, сменила подгузники, забрала сына из школы и вместе с обоими детьми вернулась домой через супермаркет и парк. Подходя к дому, она поняла, что что-то случилось, потому что дома были Эндрю и Оливия. Муж вернулся слишком рано, и Кейт словно ударили ножом в живот. Неужели он узнал? Она уже принялась придумывать, что бы соврать, снимая пальто у дверей. Странным было и то, что Эндрю сразу подошел к ней. Обычно они строго соблюдали дистанцию не меньше полуметра. Она сначала разозлилась, потом испугалась.

– Что?

– Милая… – он уже давно так ее не называл. – Тебе… Прости, это будет тяжело.

– Я не… Что случилось?

И тут она поняла. Должно быть, в сердце человека есть клеточка, которая предчувствует момент, когда оно вот-вот разобьется. Или это какой-нибудь костный отросток, или нервный пучок в основании позвоночника.

– Их сегодня нашли, – сказал Эндрю. – Позвонили мне на работу: ты ушла с выключенным мобильником…

Она оставила телефон дома из-за дурацкого суеверия, что если она не будет постоянно его проверять, то Дэвид может попробовать связаться.

Этого она потом не смогла простить Эндрю – сколько времени ему потребовалось, чтобы произнести слова, которые соответствовали тому ужасу, который ее охватил. Оливия нерешительно маячила за его спиной.

– Эйми… – наконец произнес он. – Эйми…

– Нет… – выдохнула Кейт, словно могла упросить его замолчать.