– Это было как-то спонтанно. Мне после этого досталось. У нас не приветствуются открытые встречи с вами.

– Интересно, а какие приветствуются? – перебил Лотар, и тут же извинился за бестактность.

– У нас не везде есть уши, и мы находим людей, которые могут добыть для нас что-нибудь интересное. Ты не представляешь, на какую низость способны многие из вас за пригоршню золотых монет. А у нас этого добра – горы. Вот с ними мы и встречаемся в темных, глухих места. Лотар, я уже сказал, мы следим за вами.

– А если я, когда выберусь отсюда, расскажу о своей встрече и разговоре с тобой? – неуверенно спросил Логдэ, – вы сделаете, так, что я пропаду без вести?

– Ты не тот случай, потому что тебе никто не поверит. Все спишут на шок и галлюцинации. Я уверен, ты даже сейчас не до конца веришь в происходящее. Вы не можете полностью принимать информацию без визуального контакта, а он как раз сейчас отсутствует.

И действительно Лотар поймал себя на мысли, что может это просто игра его пассивного воображения. “Шутка”, “Каприс”, “В пещере горного короля”, конечно, он знал все эти произведения, и мозг мог их достать у себя на полке, но “Победа во тьме” Лагерквиста была необъяснима. Мало того он не знал такой пьесы, но Лотар и не слышал такого автора. Ему рассказывали, что достаточно беглого взгляда на предмет и это навсегда останется в памяти. Может эту пьесу он видел на одной из многочисленных афиш в Берлине. Может быть. Но были сомнения. Лотар обладал хорошей зрительной памятью и считал, что однозначно запомнил бы эту фамилию. Он не знал о запрете изданий и постановок пьес этого шведа из-за его отрицательного отношения к Германии после Первой мировой войны. На афишах Берлина в то время Лагерквиста никогда не было. Также Руво сказал, как называлась спецоперация. “Ганнерсайд”. Лотар точно не слышал этого слово. Значит это не галлюцинации и напротив него в этой тьме действительно находится существо, зовущее себя Руво. Математический склад холодного ума и сильное логическое мышление мешали Лотару принять данную ситуацию, как вполне реальную. Но Логдэ мог рассмотреть происходящее и с другой стороны. Будучи физико-химиком, в отличие от математиков, Лотар отлично знал, что два плюс два не всегда будет четыре. Все зависит от условий, в которых происходит сложение. В итоге может быть и ноль, а может быть и десять. Если в науке для него с условиями было все понятно (изменения температуры, давления) и их влияние на происходящие процессы, то здесь он не мог определиться. Но это не было причиной отрицать существование таких, как Руво. В конце концов, ему было приятно это общение, хоть иногда оно его и злило. Но интереса было больше, и Логдэ задал следующий вопрос.

– Как я понял, вы не любите нашу науку, но цените наше искусство. А еще мы делаем что-нибудь прекрасное в вашем понимание?

– Лотар, нет разницы между наукой и искусством. Это все ваша активность, а вот она уже различается. Либо созидание, либо уничтожение, ну и вспоминая о дураках, просто бессмысленная. И здесь появляются, как ты видишь, между мной и тобой разногласия. То, что ты считаешь творением, я считаю разрушением. Задайся вопросом, что ты делаешь в Веморке? Я знаю, ты ответишь, что человечество стоит на пороге открытия великой энергии, а ты в этом процессе далеко не последнее звено и вероятно войдешь в историю.

– Ты прав, я именно так и ответил бы, но добавлю еще, понимая, к чему ты клонишь. Да, атомная энергия может принести смерти и разгром. И скорей всего принесет. Но сколько с ее помощью можно будет сделать хорошего. Гораздо больше, чем плохого.