На лестницах церквей, по бокам, примостились бродяги, приспособили большие картонные коробки и сидели или лежали в них. Обычные жители проходили мимо, не обращая на них внимания.

Лиле с Лешкой все это показалось не частью громадного богатого Нью-Йорка, а каким-то провинциальным городишком бедной южно-американской страны. Лиля испугалась, вцепилась в руку сына:

– Лешенька, давай скорей уйдем отсюда. Они все как будто какие-то ненормальные, здесь опасно[28].

Свернув, Лиля с Лешкой уже через квартал оказались в абсолютно другом мире. Улица чистая, застроена громадными красивыми зданиями, по 15–20 этажей. Это был новый для них архитектурный стиль – массивные строения, занимающие целый квартал, каждое – с двумя высокими башнями еще по 10 этажей. В дверях стояли солидные швейцары с золотыми галунами и почтительно открывали и закрывали массивные двери, пропуская жильцов. По улице шли хорошо одетые люди, такие, какими Лиля с Лешкой и представляли себе американцев. Оборванцев вокруг больше не было. Лиля облегченно вздохнула:

– Вот, Лешенька, мы с тобой и увидели, что такое классовое общество.

К улице примыкал большой парк. После шумных городских улиц он казался настоящим оазисом. Нависающие громады скал из темного гранита перемежались с невысокими холмами, покрытыми изумрудно-зеленой травой. На скалах росли деревья, удерживаясь причудливо извивающимися корнями, а на холмах пышно цвели кустарники и фруктовые деревья. В траве яркими пятнами выделялись острова цветов. В воде озер и прудов отражалось синее небо и плавали утки и лебеди. Всюду носились белки, летали красивые blue jays (голубые сойки) и пестрые бабочки.

Широкие аллеи парка были окаймлены высокими мощными платанами, по аллеям мчались множество велосипедистов и то и дело пробегали спортсмены-любители. Молодежь больше передвигалась на скейтах и роликах. Лешка с завистью смотрел им вслед:

– Мам, я обязательно куплю себе что-нибудь такое.

Любители верховой езды проезжали по выделенным для них аллеям, а по основным аллеям шагом ехали красивые повозки с любителями покататься. Тут же на террасах ресторанов сидели веселые компании. А на горизонте, как кайма парка, выстроились небоскребы Нью-Йорка.

Это казалось странным: посреди громадного города – такой великолепный уголок природы. При этом нигде не было видно пьяных (привычная деталь московского пейзажа) и полицейских.

Лиля с Лешей влюбились в этот оазис с первого взгляда. Вернувшись в гостиницу, они увидели Берла и принялись расхваливать парк.

Берл улыбался и поддакивал:

– Так-так. Этот парк называется Центральный. Только не надо ходить туда в темное время суток, это опасно. Ночью там много бандитов.

Лиля слушала и думала о том, сколько же в этой жизни противоречий. Да, это Америка. И этой Америки она боялась…

На следующий день надо было ехать в офис NAYANA. Эта частная еврейская организация давала эмигрантам старт в новую жизнь[29].

Что-то им там скажут, как примут, чем помогут?.. Лиля надела любимый голубой костюм – для удачи, и они спустились в холл. Берл, как обычно, стоял там в компании постояльцев и улыбаясь сказал:

– Так-так, вы выглядываете совсем как молодцы.

Лили спросила, как им ехать.

– А, это, знаете, на Union Square, туда надо брать bus номер семь. Я провожаю вас до остановки.

Идти по 91-й улице нужно было всего два квартала. На углу Амстердам-авеню стояло фундаментальное 15-этажное здание из кирпича. Лиле бросились в глаза красивые двери, выбитая над подъездом надпись Mirabeau («Мирабо») и темно-зеленое canopy (навес) на бронзовых подпорках. У дверей, как обычно, стоял швейцар в фуражке с галунами. Он поздоровался с Берлом как со старым знакомым. Лиля спросила: