Падение Временного правительства и установление власти большевиков не вызвали в казачестве серьёзного отклика. Некоторые станицы принципиально отказались участвовать в происходившем – как было заявлено в наказе делегатам в Малый войсковой Круг от ряда станиц Оренбургского казачьего Войска, «впредь до выяснения дела о гражданской войне оставаться нейтральными».

В первые месяцы существования советской власти казаки в целом стремилось к одному – к мирной жизни. В канун выборов в Учредительное собрание, за несколько дней до публикации в советских газетах декрета ВЦИК и СНК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов», были опубликованы политические платформы всероссийского и донского казачества, которые были почти идентичны. Совет «Союза казачьих Войск» и атаман Каледин, учитывая программу РСДРП, предусматривающую «уничтожение сословий», упредив вышеназванный декрет, декларировали, что казачество относится к особой бытовой группе, которая имеет право на самоопределение: «Признавая единство Российской Республики, казачество входит в неё на правах федерации, с правом образования союзов с другими Областями и национальностями».

В принципе, если бы не антиказачья политика большевиков, казаки могли бы не стать противниками Советов. Первоначально атаманы казачьих Войск хотели сделать Доно-Кавказский Союз суверенным государством, соблюдающим нейтралитет в войне красных и белых, а общественное настроение после распространившихся ложных слухов об экономических успехах большевиков и массированно проведённой красной агитации даже склонялось к выбору красных своими союзниками.

В условиях, когда казачество выжидало, у коммунистов был реальный шанс привлечь его на свою сторону. Но отношение большевиков к казачьему этносу определилось буквально в первые часы существования нового режима. В работе Ленина «Советы постороннего», написанной в дни Октябрьского переворота, вождь революции назвал казачий край «Вандеей». Эта аналогия предопределила трагическую судьбу казачьего народа.

Казаки, как и все прочие участники первой Великой (Мировой) войны, были крайне утомлёны и с восторгом встретили большевистский «Декрет о мире», а затем организованно эшелонами двинулись домой и не строили никаких планов борьбы.

Продолжение войны поддерживала лишь незначительная группа казачьего офицерства. Бо́льшая часть казаков вообще отказывалась биться за кого-либо. А часть фронтовиков поворачивала оружие против своих командиров, как против людей, мешающих установлению мирной жизни. Именно поэтому первая волна казачьего сопротивления была необычайно коротка.

В первой половине ноября активизировалась деятельность генералитета по возможному использованию казачьих соединений в антисоветских целях. Генерал Л. Г. Корнилов предлагал Н. Н. Духонину сосредоточить в ряде ключевых районов страны ряд надёжных казачьих дивизий и осуществить установление прочной связи и точного соглашения с атаманами Донского, Терского и Кубанского Войск. Но, ознакомившись с этим предложением, генерал Духонин на полях письма сделал весьма характерную пометку: «Казаки заняли непримиримую позицию – не воевать с большевиками». После принятия решения об отправке казаков в пределы своих Областей генерал Краснов предпринял попытку переправить части со всем вооружением в распоряжение атамана Каледина. Однако казаки его корпуса, так же как и подавляющее большинство других казаков-фронтовиков, не желали принимать участие в разгоравшемся противоборстве противников и сторонников советской власти, стремились уклониться от выполнения приказов своего командования, поскорей отправиться по домам. По мере прибытия на Дон они практически явочным порядком расходились по родным станицам.