* * *

К факторам, оказавшим немаловажное влияние на ход и итоги Гражданской войны, относятся, в частности, расслоение внутри казачества и его взаимоотношения с иногородним населением казачьих районов. Как же поступили в этой ситуации преемники Российской империи – большевики? Прежде всего, они активно поддержали претензии иногородних на казачью землю. После опубликования «Декрета о земле» иногородние стали требовать, чтобы землю у казаков отобрали и отдали им. Наступил «звёздный час» так называемых «комбедов» – органов диктатуры сельских люмпенов. Именно комбеды обострили донельзя ситуацию в казачьих станицах и толкнули казаков на сопротивление.

Так был дан зелёный свет противостоянию в казачьих областях, где иногородние автоматически оказывались в лагере «красных», а большинство казаков – в лагере «белых». Одной из главных причин участия большинства казаков в войне на стороне антибольшевистских сил было стремление сохранить свои привилегии и свою землю. Однако двойственность их положения заключалась в том, что, отстаивая свои сословные привилегии, казаки боролись с такими пережитками феодализма, как сословные повинности. По-видимому, это было одним из факторов того, что первоначально основная масса казачества заняла нейтральное отношение к большевистской власти.

Особенно большое влияние на казаков оказало обещание большевиков прекратить тяжёлую, разорительную Мировую войну, которая тяготила казачество, нёсшее основную её тяжесть. Наибольшей симпатией большевики пользовались среди беднейших слоёв казачества. Благожелательному отношению казаков к советской власти способствовало и то, что долгий отрыв от хозяйственной обстановки вследствие пребывания на фронте в какой-то мере деклассировал часть казачества, притупив инстинкт мелкого собственника.

Истоки нейтралитета казачества довольно точно выявляет в своих воспоминаниях А. И. Деникин: «Определилось яснее настроение донских казаков. Не понимают совершенно ни большевизма, ни „корниловщины“. С нашими разъяснениями соглашаются, но как будто плохо верят. Сыты, богаты и, по-видимому, хотели бы извлечь пользу и из „белого“, и из „красного“ движения. Обе идеологии теперь ещё чужды казакам, и больше всего они боятся ввязываться в междоусобную распрю».

Но и та, и другая противоборствующие стороны активно старались перетянуть казаков к себе (или, по крайней мере, не пустить к противнику). Велась активная агитация словом и делом. Белые делали акцент на сохранении вольностей, казачьих традиций, самобытности. Красные – на общности целей социалистической революции для всех трудящихся, товарищеских чувствах казаков-фронтовиков к солдатам. В. Ф. Мамонов обращал внимание на схожесть элементов религиозного сознания в агитации красных и белых, а также методов пропагандистской работы. Вообще же, искренними не были ни те, ни другие. Всех в первую очередь интересовал боевой потенциал казачьих войск.

События 1917 года и ставшая их следствием «фрагментация» империи, способствовали складыванию на её окраинах не только независимых или квазинезависимых государственных образований, но и своеобразной оппозиции: столица (как «территория войны и революции») противопоставлялась провинции (как «территории мира и стабильности»). Постреволюционные лидеры казачьих Областей предприняли попытки отгородиться от столичной «смуты». «Сама жизнь, – писал М. П. Богаевский, – заставила казаков отделить свои края от советской России и объявить их самостоятельными государственными образованиями». Казачье государственное строительство сопровождалось ростом сепаратизма.