Г. Габбард и Э. Лестер [8] с удивлением пишут о том легкомыслии, с которым психоаналитики, вступающие в сексуальные отношения с пациентами, оправдывают себя тем, что это «настоящая любовь», а вовсе не любовь в переносе или контрпереносе. (Хотя, замечают авторы, эти отличия, по мнению Ч. Бреннера, не столь существенны, за исключением варианта, когда любовь в переносе анализируется.) Это означает, полагают нарушители, что анализ надо завершить и можно начать любовные отношения. При этом у пациента возникает ощущение своей исключительности, необыкновенности – ведь он/она добилась/ся любви своего аналитика. В качестве иллюстрации этой мысли авторы приводят цитату из мемуаров М. Малер: «Взяв меня под свое крыло и пообещав мне вернуть благосклонность Венского психоаналитического общества, Айхгорн укрепил мое представление о себе самой как об “исключении”. Но на этот раз в полностью положительном смысле, по сравнению с негативным смыслом, привитым г-жой Дойч. Находясь под аналитической заботой Айхгорна, я стала кем-то вроде Золушки, объектом любви принца (Айхгорна), завоевавшего благосклонность прекрасной мачехи (г-жи Дойч). В то же время мое аналитическое лечение с ним лишь повторило мою эдипальную ситуацию еще раз» (цит. по [там же, с. 122]).

Для авторов – это пиррова победа пациентки, исполнение ее эдипальных желаний, которое осуществил аналитик, вместо того чтобы проработать их в анализе. Г. Габбард и Э. Лестер утверждают, что нередко пациенты, вступившие в сексуальные отношения со своими аналитиками, чувствуют потом, что их обманули. Они испытывают ярость, которая может привести к самоубийству или к судебному разбирательству. Многие клиенты обвиняют себя в том, что совратили психоаналитика.

По мнению авторов, этические нормы как раз и создаются для того, чтобы избежать нанесения вреда пациенту, которое происходит при нарушении границ. При этом, замечают они, «нарушения сексуальных границ аналитиками могут приобретать различные формы. На одном конце спектра – изнасилование, с применением физической силы, пациента, находящегося либо под воздействием препаратов, либо в полном сознании, а также крайне первертные действия сексуального характера, включающие унижение пациента. На противоположном конце спектра – неправомерное сексуальнее поведение, совершаемое в устной форме. Один терапевт-мужчина сказал своей пациентке, что она настолько сексапильна, что он не может сдерживать свою эрекцию при ней. Другой аналитик во всех подробностях рассказал своей пациентке о собственных мастурбационных фантазиях, связанных с ней. Между этими полюсами находятся разнообразные переходы границ, происходящие при различной степени взаимного согласия и включающие в себя такие проявления, как оральный секс, ласки груди и гениталий, страстные объятия всего тела, разной степени раздевания, а также введение предметов в естественные отверстия тела» [8, с. 123].

Причины нарушения границ по С. Саркару и призывы к бдительности.

Американский специалист в области врачебной этики С. Саркар [67], так же как Г. Габбард, Э. Лестер и другие исследователи, в своей обзорной статье попытался проанализировать причины, по которым происходит нарушение границ, разобраться в том, почему терапевты, допуская множество мелких нарушений, постепенно скатываются по «скользкому пути», разрушая свою профессиональную идентичность. «Как же терапевт вообще допускает нарушения границы? Из литературы ясно, что некоторые пациенты в большей степени подвержены риску эксплуатации, чем другие (Kluft, 1990), особенно если их потребность в зависимости носит хаотический характер. Ключевой особенностью многих расстройств личности является неспособность эффективно искать и получать помощь (Henderson, 1974), а кокетливое и соблазняющее поведение представляет собой разновидность попытки не достигшего взрослости человека отрицать чувство физического и психологического одиночества и бороться с отчаянием при восприятии себя ненужным или не представляющим для себя ценности. Идеализации, может быть, трудно противостоять. Перед лицом личных проблем терапевт может обратиться к пациенту за нарциссическим восстановлением или любовью. Однако привлекательность терапевта для пациента представляет собой токсичный или злокачественный тип “влюбленности”, который не предусматривает сердечной заботы о благосостоянии другого. Поэтому терапевт должен быть готов к этому виду профессиональной опасности, быть постоянно бдительным перед лицом соблазнения, удовлетворения потребностей и риска нарушений границ, как у своих пациентов, так и у самого себя. Это не всегда легко или очевидно. Многие терапевты считают, что они интуитивно знают, что такое границы и как их поддерживать» [67, p. 317].