– Это когда же ты успел, а? Уж не вчера ли? – Гусев подозрительно глянул поверх очков.

– Именно так и есть. Ехал, себе, ехал в расстроенных чувствах, а тут раз, и эта контора прямо по курсу, ну как, думаю, не заскочить.

– А ещё где успел отметиться вместе со своими чувствами?

– В институте психического здоровья.

– Вот что, Саша, чтобы чувства твои не расстраивались, и не тянуло тебя, куда попало по пути, с вечера рекомендую настоятельно ничего крепче кефира не пить, а с утра завтракать плотно. Пока, жвачки мятной пожуй, чтоб у начальства вопросов не было, где ты зубы чинил – Палыч протянул мне пластинку в блестящей упаковке «со взрывным вкусом мяты». – На счёт института, ты пошутил или как? А то ведь я, как твой непосредственный начальник, должен знать, в каком состоянии мои подчинённые.

– Нет, всё по правде, я разговаривал с доктором, которая была на посту ГАИ и успокаивала Черновского. Меня очень интересовало мнение специалиста о поведении нашего свидетеля. Не уверен я в том, что он искренен, не уверен, Андрей Павлович. Доктор хотя и говорит, что Черновский сейчас находится в весьма непростом состоянии, но тоже сто процентной гарантии не даёт, что он не притворяется.

– Саша! Да какие гарантии! Ты о чём думал, когда допрашивал этого журналиста?

– Да так… Андрей Палыч, ты в окно выгляни.

– Зачем?

– А ты посмотри, посмотри, что там.

Гусев подошёл к окну и, открыв створку, глянул вниз.

– Давно это тебе в голову пришло?

– Полчаса назад, – ответил я, – когда шёл на службу. Со стоянки видно, что на бетонном козырьке над входом в здание лежат пачки минеральной ваты, которой будут утеплять фасад. А мой кабинет на третьем этаже как раз над этим козырьком. Если бы Черновский вывалился из нашего окна, то точно, не убился бы. Может, руку, там или ногу повредил, но жив бы остался, это факт.

– Думаешь, пытался бежать? Тогда он заранее должен был знать, что ваш кабинет прямо над входом. А к окну во время допроса он не подходил, как я понял из твоей объяснительной. Так?

– Именно, только когда я звонил ему накануне, то сразу назвал номер моего кабинета и то, что он расположен рядом с холлом третьего этажа, который как раз выходит на козырёк и наше окно тоже.

– Значит, знал?

– Ну, да, только непонятно – зачем статья в газете, если сам же заявление написал? Что-то не стыкуется, и пока я не знаю, что. Бежать? Вряд ли. Ведь сам пришёл, да и поймали бы его через пару дней, зачем ему это. И тогда по-всякому бы закрыли. А вот отвести от себя подозрение, быть может, и да. Человек он не глупый и если сыграл на опережение, то сделал это просто классно. Тогда мы будем искать вчерашний день под его чутким руководством.

– А если всё по правде?

– Посмотреть бы за ним надо, Андрей Палыч, может, тогда и разберёмся, как всё обстоит на самом деле.

– Пока не получится, сам понимаешь. Нет достаточных оснований, чтобы наружку за ним запустить. Он – свидетель, а не подозреваемый, да и с людьми сейчас трудно.

– Ясно, но об этом мы бы подумали завтра, как говорят в кино. Но… придётся сегодня. Я и хочу это время использовать для того чтобы подготовиться ко дню грядущему. Поскольку наши «сенсоры» заняты другим делом, и им не до нас, а завтра похороны Черновской, надо обязательно провести рекогносцировку на местности как у военных – сделать предварительную разведку, чтобы моё присутствие в глаза не бросалось, а я бы видел, как можно больше. Палыч, а может, кого в помощь дашь? Юру Кожевникова, к примеру?

– Слова не мальчика, но мужа, – Гусев снял очки и протёр их носовым платком. – С Кожевниковым не получится. Мне он не подчиняется и кладбище не его участок. А определим мы тебе в напарники молодое пополнение, ему тоже обкатку проходить надо. Я уже переговорил с их начальником, и завтра на этом мероприятии будет… – он открыл рабочий блокнот. – Будет, Зоркальцев Дмитрий Владимирович, которого к нам перевели два месяца назад. Он уже в курсе. С ним и будешь работать.