Похоже, у меня все-таки уже опухоль.

14

Мина

После моего первого и единственного в жизни свидания я закрываю дверь, сажусь на пол и опускаю голову между колен. «Что бы я ни чувствовала, это не так уж плохо», –  говорю я себе.

Я повторяю эти слова, держась за лодыжки. Все не так уж плохо. Я понимаю, что улыбаюсь. Мне хочется смеяться, но я не понимаю почему. Мы с Куинном вроде как смеялись и вроде как целовались. Все не так уж плохо.

Конечно, в великих фильмах и книгах поцелуи похожи на фейерверки. Я не чувствую ничего подобного. Потом я вспоминаю, как в детстве каждый год Четвертого июля рыдала, потому что салют был слишком большим, слишком ярким и слишком громким. Так что все к лучшему. Я снова закрываю глаза и мысленно проверяю тело. Кажется, все в порядке. У меня даже не болит живот, хотя я съела тонну жевательного мармелада.

На втором этаже из-под маминой двери льется свет. Я заглядываю в комнату, но она уже спит. Я подхожу, чтобы выключить лампу.

– Я устала так долго не спать, –  бормочет мама. –  Мне очень хочется услышать про твое свидание.

– Все хорошо. Спи, мам.

– Я знаю, ты говорила, что оно не настоящее… –  Она вздыхает и кладет руки под щеку.

– На самом деле нет. Оно было настоящим.

– Настоящее свидание?

– Да.

Она улыбается, не открывая глаз. Я жду продолжения, но мама снова уснула. Я иду в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, но зависаю перед зеркалом, разглядывая себя и пытаясь решить, изменилось ли что-то во мне. Губы кажутся чуть-чуть припухшими, на щеках горит румянец. Я ощущаю себя расколотой на множество мелких частей. Смущенной, но красивой. Рот выглядит как-то по-другому. А может, мне просто так кажется, не знаю.

В конце концов я укладываюсь спать без обычных ритуалов. У меня непрочитанное сообщение от Кэплана. Он спрашивает, как дела. Я прошу у него прощения за сегодняшнее поведение и благодарю за поддержку. Еще я пишу ему, что мне было весело и что, может быть, я все-таки вырасту в обычного, нормального человека.

На следующий день я словно оказываюсь в чьей-то другой жизни. Куинн провожает меня с урока на урок, и мы идем так близко, что задеваем друг друга плечами.

– На нас все смотрят! –  говорю я.

Он пытается взять меня за руку, и я толкаю его в мусорную корзину. И вот мне уже некогда обращать внимание на других, потому что я не могу перестать смеяться.

Мы идем на урок истории, и Куинн вдруг заходит в класс вместе со мной. Он останавливается в дверях, и всем его отлично видно. Учителя еще нет. Одноклассники наблюдают за нами, словно за актерами в кино.

– Безумие какое-то, –  говорю я, жалея, что не распустила волосы, чтобы только он мог видеть мое лицо.

– Но это же хорошо, правда? –  спрашивает Куинн.

– Пока не знаю.

– Что ж, дай знать, когда поймешь. –  Он делает глубокий вдох, словно готовясь к чему-то, и засовывает руки в карманы.

– Что?

– Я собирался поцеловать тебя в щеку.

– Не надо! Я же умру от смущения.

Сверкнув глазами, Куинн все-таки целует меня, но так быстро, что скорее ударяется о меня подбородком, и тут же убегает.

– Привет! –  кричит мне Кэплан, когда я сажусь за парту перед ним. Он наклоняется вперед, и задние ножки его стула поднимаются.

– Поспокойнее, –  шепчу я.

Кэплан переставляет свой стул в проход между партами, слева от меня. Справа сидит Лоррейн Дэниелс, но она, слава богу, слишком занята рисованием в блокноте и не обращает на нас внимания.

– Так, рассказывай!

– Да нечего тут рассказывать. Я же уже говорила, было здорово.

– Вы теперь встречаетесь? –  Кэплан придвигает свой стул еще ближе.

– Прекрати!

– Мисс Кейн еще не пришла.