Котят я приносила домой чуть ли не с каждой прогулки. Подбирая очередного больного заморыша, я никогда не открывала дверь в квартиру своим ключом, висевшим у меня на шее на веревочке, – а звонила: вдруг меня не пустят домой. Мама, как самая быстрая, открывала, мы молча смотрели друг на друга, потом она вздыхала, открывала дверь пошире, и я, прижимая драгоценную ношу, входила. Мама мыла котенка, я давала ему человеческое имя. Чаще всего найденыши умирали – помощь оказывать им было поздно. Тогда мама брала лопату, мы с ней уходили в угол нашего двора и хоронили несчастного. Я ревела, а мама говорила: «Чтоб я еще раз согласилась взять! И ты больше никого не приноси!» Но история повторялась. Со временем в углу выросло кошачье кладбище.

Музыка на нервах

В детском саду я была личностью довольно заметной. Не из-за того, что получала первые места за пластилиновые композиции или рисунки – их получали, наверно, все по очереди. Популярность я получила из-за своих выступлений: играла в детсадовском ансамбле на металлофоне. Хорошо помню, как шла к инструменту в числе других детей, как начинала играть, а дальше провал в памяти, потом очухиваюсь – аплодисменты, и все улыбающиеся или вовсе хохочущие родители смотрят в мою сторону. До сих пор не знаю, что вытворяла, играя всего-навсего «Во поле береза стояла…» Подозреваю, что не стеснялась в мимике и жестах, подобно знаменитым музыкантам, беснующимся у рояля. Во всяком случае, детсадовская врачиха отговорила моих родителей покупать мне пианино. Она считала, что я слишком впечатлительная, и если музыка на меня так действует, то это самым отрицательным образом повлияет на мою и без того неустойчивую психику.

По системе Станиславского

Фантазирую, приукрашиваю или утаиваю я до сих пор, а вот откровенно обманывать отучили еще в детском саду. Аппетит у меня был плохой, а противные казенные супы и остывшие макароны тем более не вызывали интереса. Чтобы от меня отстали и не кормили насильно, я в тот роковой день стала подпрыгивать на стуле, сгибаться пополам и притворно хныкать: «Ой, как у меня болит живот!..» Мне поверили и отстали. Хоть бы подумали: а как же компот, который я тут же удовлетворенно выпила на их глазах? Никогда раньше я не спала во время тихого часа, обычно крутилась и вертелась от повышенной энергичности, а тут, счастливая, что все удалось, заснула. Разбудили. Открыв глаза, увидела, что надо мной склонились люди в белых халатах, и меня, онемевшую от ужаса, на скорой увезли в больницу. И продержали там почти месяц. Каждый день делали болезненные уколы, «потому что мяса я не нарастила», какие-то жуткие процедуры и исследования. Но самое страшное было в том, что я, пятилетняя, впервые оказалась вне привычной домашней обстановки. Помню несчастное мамино лицо, смотревшее на меня сквозь стеклянную дверь детского отделения.

Окуни в ванне

У нас всегда было полно народу: родня, друзья, соседи… И почему-то все жильцы нашего дома звали маму ставить банки – тогда это было повальное увлечение: стоило кому-то простудиться, как на помощь приходило это первейшее средство. Не избежали этого и мы, банки больно стягивали кожу, а потом от них на спине долго не сходили коричневые подпаленные кружочки. Отец над мамой подтрунивал: «То-то после твоих банок соседу скорую вызывали…» Все ходили советоваться, поделиться, приглашали выступить примиряющей стороной в семейном споре, а потом маму выбрали в домком. И она удивительно все успевала.

Мне рассказала подружка, что ее, 5-летнюю, родители оставляли в машине у дороги, а сами шли в лес за грибами, и она, испуганная, ждала их несколько часов. Другая с младших классов ходила обедать в соседнюю стекляшку, потому что родители учились и работали и не успевали готовить еду. У нас в семье такие ситуации в принципе были невозможны. Дети – это святое, нас берегли, холили и лелеяли. Любовь не зависит ни от материального положения, ни от жилищных условий. Однажды отец вернулся с зимней рыбалки. Несколько крупных окуней оттаяли и ожили. Я их пожалела, и по моей просьбе мама наполнила ванну, мы выпустили туда рыб, два дня я в восторге кормила их хлебом, сидела у ванны как привязанная, но хлорная вода не дала им шансов выжить. Я, конечно, расстроилась, несколько ночей мне снились кошмары, но благодарна родителям, что они эту затею позволили. А ведь могли бы приберечь окуньков на ужин, уговорить меня как-то, тем более что дома был большой аквариум с рыбками. К тому же обычно в нашей двухкомнатной хрущевке, в которой тогда жили, всегда горела колонка: маленькие дети, готовка, стирка, помывка… И эти два дня пришлось маме изгаляться, обходясь без ванны.