«Запорожец», натужно тарахтя мотором, вихрем проскочил по центральному деревенскому тракту, в конец деревни, и вынырнув из очередной колдобины, остановился перед облупившимся, вросшим в землю деревенским домом, что возле выгона агрофермы.

– Зачем себя утруждать в такой-то ливень? – сказал он дружелюбно Гале. – Давай, садись, я подброшу тебя до почты. А оставшиеся газеты развезу по адресам.

– Спасибо, – Галя широко и лучисто улыбнулась и наотрез отказалась от его помощи.

– Зря ты мне не доверяешь, – пробурчал он, помогая почтальонше вылезти из машины.

– Что вы, Артем Петрович, я вам верю, – сказала Галя на прощание. – Но это моя работа, я не могу ее никому перепоручить. Я должна сама, – и расхохоталась звонким веселым голоском.

«Садануть бы тебе дроби под хвост. Птица ты эдакая. Да посмотреть, чем ты начинена! Пожалуй, ты бы и не так запрыгала», – подумал он озлобленно.

Пенсию Михеев получал исправно каждый месяц шестого числа. Впрочем, приносили не только ему. У них половина Солнечной улицы, на которой он жил – пенсионеры. И все они получали деньги в этот же день.

«Надо же, кому-то пришла в голову блажь назвать улицу по имени Солнца! Добро бы жили на ней люди богатые или зажиточные-тогда другое дело. Такое название оправдывает само себя. А то живут большей частью старики и старухи, которые одной ногой уже на том свете. Десятку какую-нибудь паршивую и то занять не у кого! Они бы и хотели дать ему взаймы, да взять с них нечего. Голь перекатная. А у миллионеров, что на той стороне деревни коттеджи возвели, так тоже напрасный труд просить. Они за копейку, что у них возьмешь, удавятся.

А тут и не пьешь, да как дальше жить – неизвестно. Денег на хлеб нет. Ну, положим, эти русские, что на иномарках разъезжают, не откажут, на булку дадут. Но у них брать зазорно. Ведь он, это мурло, не просто так даст тебе копейку, он даст тебе ее, чтобы лишний раз унизить. Поскольку за человека тебя не принимает. Ты для него хуже собаки бездомной, хуже кошки, что тянутся к людям за ласковое слово. Ты вынужден будешь стоять перед ним, перед этим мерзавцем, навытяжку как рядовой перед генералом. По стойке «смирно» и не выкобениваться, а тихо слушать тот бред, что он будет тебе вдалбливать в твою и без того голодную башку».

Артем Петрович жадно затянулся последней папиросой. Едкий дым выел легкие. Дед закашлялся.

– Жизнь гребаная, – выругался он матерно в сердцах. – Нет денег даже на «Беломор». – А курить тянуло. И очень не хотелось отвыкать от этой естественной для его лет привычки. Тот, кто как он с 13 лет пристрастился к табаку, бросит курить разве что в гробу.

Он зажег свет в комнате, бросил взгляд на часы, затем на окно. Без пятнадцати пять. В рассветной мути длинные ветви деревьев в саду казалось нашептывали ему что-то тайное, зловеще о чем-то предупреждали. Одновременно было ощущение, что их длинные стволы врезались в небо, пробили толщу густых облаков.

«Если уж начало в чем-то невезти, то одним пустяком дело не закончится, – подумал Артем Петрович. – За одним невезением придет второе, третье… А там одна неудача за другой длинной вереницей постучатся в дом».

Неделю назад у него «сдох» аккумулятор, а тут не прошло и трех дней после этой беды, восьмилетний пацан разбил переднюю фару на бампере. Да и мотор что-то не очень тянет. Начал чихать. Видно, доживает последние дни. И хотя отец пацана клятвенно пообещал возместить ущерб, но только с получки. Все это, конечно, Михеева не утешало. Ему ли не знать, как нонче платят работягам. В час по чайной ложке с рассрочкой на три месяца. Фара – черт с ней. Она не главная проблема. Его заботит сейчас другое. Аккумулятор для «Запорожца» ему достал Егорыч, сосед с другой половины деревни. Теперь он должен ему за него 450 рублей. И хотя Егорыч его не торопит, предоставил ему, что называется, бессрочный кредит, но долг есть долг. Он Артему Петровичу, что удавка на шее, тянет вниз посильнее гири. Рано или поздно его отдавать надо. Чем раньше отдашь, тем лучше.