«Черепашка, бегущая к морю…»
Черепашка, бегущая к морю,
сквозь голодные выклики чаек,
сквозь лучи и окалину галек —
я твоей храброй скорости вторю!
Я с тобой мимо меткого клюва,
мимо ракавин пустотелых,
по осколкам стеклящек и туфа —
к волнам! К волнам —
пречистым и белым!
Только так! Обгоняя опасность,
и проворнее чайки иной,
добежим, долетим – не напрасно
нет брони у нас тяжкой с собой.
А со временем потяжелеем,
будет опыт – и будет броня.
И за это себя жалея,
поплетусь, тяжело семеня.
Но под толщей надежных доспехов,
где незыблем уют и покой,
вдруг очнусь пожелать успехов
черепашке бегущей,
той.
Тайны простейших
«Знаешь ли ты – по тебе разбегаются волны…»
Знаешь ли ты – по тебе разбегаются волны,
и в желтых песках твоих отпечатки неоновых мук.
Хохочешь, белозубая… Живот содрогается, полный
миллионов глаз, ртов прожорливых, маленьких рук.
Знаешь ли ты – осталась минута —
но ухо твое рапановое зарылось в песок золотой,
не видишь, не чувствуешь ты, как черные щупальца спрута,
рождаются черные корни в утробе твоей травяной.
Появится не человечек – альфа солнечной сути,
сделает шаг дерево – древний вымерший вид,
и тело твое печальное покроется каплями ртути.
Щекотно? Хохочешь, милая? Пока ничего не болит?
Сдуваешь мои слезы… О только не это, не это!
Поберегись, не надо слизывать их языком.
Как мало тебе осталось! Какая чудная планета.
Милая моя, скоро… Но хохочет, хохочет при том.
«Вечер в браслетах и бисере…»
Вечер в браслетах и бисере,
ты мокрая, ледяная на вкус,
взбиты легкие мысли в миксере
кружения ласточек, веток и бус.
Ты правильная,
непросто выпить
коктейль из кровавых точек, —
ты, наяда, впиваешься, пьешь,
сфероид солнечный,
кипение розовых мочек,
крылатая безобидная ложь.
«Тайны простейших невероятно сложные…»
Тайны простейших невероятно сложные.
Тени кропотливых штрихов природы,
тонкие переливы соловьиного лета,
выкликающего из комочков нежного пуха
имена беспросветной тоски.
Сколько раз повторять:
непознанное – не бог, а мрак.
«Черные дыры зрачков…»
Черные дыры зрачков
поглощают ауру —
жаркое нежное
восторженное:
– Мое.
В мозговой центрифуге
дробишь легкие мысли,
глупые любопытные
человеческие:
– Мои.
Пытаешься понять:
– Бесполезно.
Не приближайся,
чтобы зрачками зверя
не обглодать мое «Уходи»
до костей.
«Кубизм возводит в куб квадратные чувства…»
Кубизм возводит в куб квадратные чувства,
угнетая нервную сферу свободой зверинца,
где сочен скулеж в черных клетках шакалов,
воющих на серебро пустоты.
Черный квадрат Малевича у каждого на слуху,
но в проекции внимательного взгляда,
искоса на бегу заметить невидимое проще.
Выплывай из диванных пружин.
В путь!
«Магма внутри…»
Магма внутри.
Ее внушительны круговращения.
Магмы накоплен взрыв – не кури,
секунда – до землетрясения.
Такого еще не видели мы,
не знали о нем,
но мечтаем.
Страх – это риск, это – бред огнем,
бег от церемонии с чаем.
До взрыва – секунда,
но хватит пчеле
закончить медовый месяц,
чувства излить васильку и ветле,
откачать разных кашек и смесиц.
День спрессован, как муравьиный Вавилон,
он белый шум ожидания,
спалится содом, наш огромный содом —
распустится миг созидания.
Горячее вино
«Красота секса …»
Красота секса —
она шерсть на груди,
каждый волосок,
сквозь который —
приступ экстаза —
гляди!
Кивок из толпы,
ангела синий привет.
Кивнет из вселенной небрежно,
но не оплатит билет.
«Глаза, как маслины зеленые…»
Глаза, как маслины зеленые,
но оттенок иной,
они два поспешных мазка гуашью,
но с лупой разглядывать шедевры
не стоит.
«Чувство дивной похоти…»
Чувство дивной похоти
окутало низ живота,
тело содрогнулось
от страстного желания
присвоить каждую клетку
распаленного органа.
Кровь хлынула навстречу