Вместе с Николаем в Одессу прибыл известный, несмотря на молодость, особенно во Франции, анархист-коммунист Лев Алешкер, который быстро организовал две бомбовые лаборатории и занялся обучением боевиков. Как по заказу почти в это же время из Нью-Йорка приезжает Моисей Магазинер с деньгами на создание боевой группы. Узнав о появившихся в «Союзе» больших деньгах, в «жемчужину у моря» подтянулись боевики из Белостока, Варшавы, Кишинева и даже Женевы и Лондона.

Потом была неудачная попытка убийства градоначальника Одессы и удачный подрыв князя Геловани. Как результат, полиция и жандармское управление Одессы объединили свои усилия и, пользуясь законами военного времени, в апреле 1904 года арестовала большинство членов «Союза непримиримых»: братьев Гальпериных, сестёр Шерешевских, мужа и жену Эрделевских, Ольгу Таратуту и многих других. Всего около сорока человек. Троих членов «Союза», которые непосредственно участвовали в убийстве полицмейстера Одессы, включая Льва Алешкера, повесили через три дня после ареста.

Оставшиеся на свободе анархисты ушли на нелегальное положение. В это тяжёлое для организации время в Одессе вновь появляется «товарищ Николай», который прибывает не только с деньгами, но и с несколькими боевиками-анархистами. Союз начинает восстанавливаться, переходит на систему троек и пятёрок, которая была в «боевой организации» эсеров. Эта практика распространяется и на Белосток, и на Кишинёв. Начинаются громкие теракты. Поставки оружия и взрывчатки растут. Всем этим руководят прибывшие с «товарищем Николаем» боевики, которые так же, как и их начальник, на все встречи приходят в гриме.

Гоненко ещё раз выглянул на улицу и усмехнулся про себя.

«Как реально выглядит товарищ Николай, не знает никто», – подумал он.

Но для себя Емельян ещё при первой встрече отметил, что этот товарищ совсем не товарищ, а вернее всего, господин. Чувствовалась в нём белая кость и голубая кровь, хотя тот и мог изъясняться, как биндюжник с Привоза, да и на суржике говорил чуть ли не как на родном языке. Хотя Кропоткин вообще целый князь и Рюрикович в каком-то там поколении. Когда Емельян об этом узнал, то долго в это не мог поверить.

Гоненко вновь выглянул в окно, боясь пропустить сигнал от своего напарника, а потом перевёл взгляд на стол, на котором стоял саквояж-бомба: полпуда тротила и граната А–1 или, как её окрестили солдаты, «Алёнка». Эти гранаты начала использовать русская армия в конце войны с японцами.

Подойдя к столу, анархист открыл саквояж и ещё раз проверил закладку бомбы. Бруски тротила были помещены в металлический ящик, к которому крепилась граната, к чеке которой привязан крепкий шнур.

В общем, дёрнул шнур, вырвал чеку, предохранительный рычаг отлетает, за счёт сжатой пружины освобождённый ударник бьёт по капсюлю-воспламенителю, четыре секунды горения замедлителя, и срабатывает детонатор, взрыв гранаты, следом – взрыв заряда с разбросом поражающих элементов, которых напихали в ящик достаточно. Рвануть должно было знатно. По прикидкам Ганенко, сила взрыва должна была соответствовать, как если бы разом рванула пара, а то и тройка фугасных снарядов от трёхдюймовки.

Вес бомбы был где-то три четверти пуда, но бросать-то её надо было с третьего этажа на проезжую часть всего-то на пару-тройку саженей. Емельян был уверен, что легко это сделает. Также был уверен в том, что великий князь обязательно приедет. Такого громкого ограбления банка в Российской империи ещё не было.

«Дикий Запад отдыхает», – такие слова произнёс товарищ Николай, когда закончил рассказывать план ограбления банка. А ещё он сказал, что при удаче они могут взять больше миллиона рублей казёнными билетами номиналом до ста рублей, у которых не переписаны номера. Всего в хранилище общества должно было храниться больше тридцати миллионов рублей в основном в ценных бумагах, которые брать при эксе не собирались из-за трудностей по их реализации.