– Ваш муж, мадам, – мертв и лежит в могиле, и в этом нет ничего удивительного. Есть смерть, или нет, кому она принадлежит, мы не будем сейчас это исследовать. И вообще, любое мудрствование о смерти в такой трагический для страны момент совершенно неуместно. Мы хотим, чтобы вы прониклись тем, что смерть вашего мужа и нашего Президента не принадлежит даже ему самому. Смерть принадлежит государству.

– Смерть принадлежит государству. Душно. Как душно. … Невозможно дышать. Воздух замер. … Как в могиле. Ни малейшего дуновения ветерка. О каком государстве вы говорите, господа?

– О нашем с вами государстве, мадам, независимость которого была провозглашена тридцать лет назад, и вам это хорошо известно.

– Вам хочется шутить в такой момент, мадам?

– Это была голая декларация, согласитесь, господа. Как следствие, – голое государство, вернее, не государство вообще.

– А это – уже совсем не шутки, мадам. Как вы можете так откровенно презирать государство после стольких лет вашего пребывания на посту первой леди этого государства и так недоброжелательно называть ее основополагающий документ?

– Терпение и спокойствие, господа. Отнесемся с пониманием к убитой горем вдове, которая не понимает, о чем говорит.

– А вы помните одну детскую сказку, господа, забыла автора? О короле, которому два мошенника соткали…

– Мадам, сейчас не время для сказок.

– Время сказок давно прошло.

– Время сказок? Разве мы выбираем время для сказок? Сказки выбирают время, когда им приходить, и нас выбирают, но не каждое детство становится сказкой, особенно в этой стране. Но, тем не менее, все сказки должны быть рассказаны, иначе их детская мудрость обернется нашей глупостью на старости лет.

– Что она несет, господа? Бред. Нас интересует завтрашний день в парламенте, а не проклятые телефонные звонки еще одной сумасшедшей. Хватит терять время.

– Сказки, господа, важнее материнского молока, их невозможно подменить ничем. Саму мать подделаешь, и уже, я слышала, подделывают, а сказку – никогда.

– Пусть говорит. В таком состоянии ей необходимо выговориться. Продолжайте, мадам. Мы вас внимательно слушаем. Говорите. Самую суть. Нас впереди ждут еще несколько важных государственных вопросов.

– Эта сказка написана для вас. Это государственная сказка.

– Хорошо, хорошо, мадам. Только будьте кратки.

– Куда короче. Два проходимца, выдав себя за ткачей, взялись соткать одному королю такую ткань, которую якобы может видеть лишь умный человек, достойный высокой должности, которую он занимает. Через некоторое время мошенники вручили заказчику «ничто», пустоту вместо ткани. Однако король и его свита притворились, что видят прекрасную ткань, ведь иначе получилось бы, что они глупы и не справляются со своими должностями. Король гулял нагишом, а все восхищались его одеждой. Наконец, один малыш, не подозревая, в чем тут дело, увидев короля, громко захохотал и закричал: «А король-то голый!»

– Какая-то чушь!

– Спокойно, господа. Вы окончили, мадам? Вот и хорошо.

– Король, ткань, одежда, мальчик. Бессмыслица убитой горем женщины. Что тут хорошего?

– Хорошо, нехорошо, но всем нам нужно соблюдать спокойствие. Действительно, какая-то довольно непонятная сказка. Но, будем снисходительны к женщине, которая вчера похоронила мужа.

– Снисходительны? Но она издевается над нами. Вы видели, что эта дама вчера у гроба даже слезинки не уронила, а народ – выл от горя.

– Уронила, не уронила. Это их с покойником семейное дело. Нас интересует совсем другие вещи.

– Ой.

– Вам плохо, мадам?

– Тяжело дышать. Хотя бы небольшой ветерок подул. Второй день…