Спустя несколько секунд мы перестали замечать дым, и увидели перед собой скопление шарообразных тел, отдалённо напоминающее кладку крупных яиц. Идеальной сферической формы, влажных и будто силиконовых – так, по крайней мере, воспринимал их матово-белёсую поверхность человеческий мозг.

Оболочка «яиц» вздрагивала, будто нечто трогало её изнутри, и кладка ритмично дышала, – в том же ритме, что и радужная атмосфера этой необычной планеты.

– Хм… – прокомментировал увиденное Виктор, – я сейчас затрудняюсь определить наши дальнейшие действия.

– Давай пока за ними понаблюдаем, без проб, – предложила я. – Неясно, что внутри. И у меня приборы возмущаются.

Да, диагностическое оборудование наотрез отказалось определять природу образований. Оно выдавало одно и то же, стандартное: «Неопознанная органическая форма жизни», – как бы я не настраивала его.

– Пожалуй, единственное, что мы сейчас можем – довериться своим глазам, а чуть позже рискнуть взять-таки биопробы, если удастся… – не успела я договорить, как средняя часть кладки задвигалась интенсивней: сферы начали резко вздрагивать и раскачиваться.

Я попятилась – скорее по инерции, нежели от страха, а Виктор остался на месте.

Движение с каждой секундой усиливалось и ускорялось. Оболочка «яиц» стала деформироваться, растягиваясь кнаружи и выпячиваясь в некоторых местах – объекты нашего наблюдения затанцевали, вовлекая в неведомый процесс периферию. Околдованная удивительным зрелищем, я неотрывно смотрела, забыв обо всём, – и, кажется, догадывалась, что произойдёт минутой спустя.

Наконец, это случилось. Сферы лопнули, и из них, на ходу расправляя многоцветные крылья – длинные и сужающиеся, словно стрелы, от основания к кончикам – взмыли радужные птицы. Полупрозрачные, как туман, словно сотканные из невообразимой феерии оттенков, недоступных восприятию… Они были прекрасны! Я никогда не наблюдала чего-то, хотя бы отдалённо напоминающего то, что происходило сейчас – словно счастье обрело реальную форму и воплотилось в телах этих сказочных птиц.

Птицы поднялись выше, и мы с Виктором, охваченные сумасшедшей эйфорией, бросились наружу, чтобы проследить, куда они отправятся. То, что мы увидели там, потрясло нас ещё больше – из жерл «вулканов» фонтанами радужных струй вылетали стаи, и, не останавливаясь ни на миг, уходили вверх – к такому же радужному небу.

– Смотри, они растворяются! – крикнул мне Виктор, и голос его сорвался на полуслове. – Они сливаются друг с другом!

Птицы таяли – прямо на наших глазах – а их тела расползались в атмосфере, соединяясь друг с другом, и поднимались ввысь уже одной сплошной пульсирующей радугой.

– Так вот как она образовалась… – прошептала я. – Вот что это такое…

Я подумала, что наши коллеги на корабле тоже сейчас видят это с экранов; и все члены экспедиции, включая нас с Виктором, только что стали свидетелями чего-то сверхудивительного… Рождения! Вот только рождения чего? Счастья? Восторга? Любви? Некой материи, которая является праосновой того, что мы, люди, пытаемся выразить, облекая чувства в словесные формы?

– А что с остальными? – голос Виктор отвлёк меня от мыслей. – Они ещё не созрели, я правильно понимаю?

Мы вернулись в густую серо-зелёную пелену, и вновь заработали анализаторы, рассеивая туман, словно воображаемую дымку. Оболочки лопнувших сфер постепенно таяли, обращаясь в прозрачную влагу, которую жадно пил каменный субстрат.

Оставшиеся сферы почему-то вели себя иначе. Они двигались, но тяжело, очень тяжело – казалось, их хозяевам не хватает сил, чтобы преодолеть силиконовую преграду. «Яйца» раскачивались, вздрагивали, будто птицы отчаянно бились в скорлупе, но всё было напрасно – сферы не отпускали их. Одно яйцо вдруг вспыхнуло изнутри, став на мгновение прозрачным – словно рентгеновские лучи осветили его, проявив силуэт с опущенными вниз острыми крыльями, – и полыхнуло внутри едким пламенем. Сквозь невидимые глазу поры наружу просочился зеленоватый мутный дым. Следом вспыхнула ещё одна сфера, за ней – соседняя, а после – целая группа; вот уже клубы дыма сгущаются над кладкой, образуя тот самый туман, в котором находимся мы с Виктором.