– А я думала, ты станешь мне рассказывать, каких ужасов может натворить этот Черный Блокнот, если попадет не в те руки.

– А зачем мне это делать, Боб? Ты – коп, и сама все понимаешь.

– Бывший коп.

– Бывших копов не бывает, – сказал он. – Кстати, могу я задать тебе один, возможно, неприятный, но до сих пор смущающий мой разум вопрос?

– Попробуй.

– Йеллоу-Парк, – сказал он. – Я видел… последствия. Как они сумели тебя остановить? Но если не хочешь, то не отвечай…

– Дело не в том, что я не хочу, – сказала я. – Я не могу. С определенного момента я практически не помню события того дня. И последовавших за ним двух лет. Какие-то неясные фрагменты, обрывки… Все, как в тумане, Джон. И я не уверена, что так уж хочу это вспоминать.

Я знала, что в Йеллоу-Парке произошла бойня, и в роли мясника выступала я. Конечно, тогдашнее руководство ТАКС сделало все, чтобы эта бойня случилась, но с меня это ответственности все равно не снимало. Я не знала, сколько агентов там погибло, но, скорее всего, много.

Включая и директора Доу, которого с тех пор так никто и не видел даже мертвым.

И так, в общем-то, случается каждый раз, когда я беру в руки топор. Во время инцидента в Алабаме Джеремайя Питерс был не единственной моей жертвой.

А о том, у какого количества тяжело и неизлечимо больных, которых спасали его регулярные проповеди, случились рецидивы, я старалась не думать.

– Похоже, что я все-таки испортил тебе настроение, – сказал Кларк.

– Не бери в голову, оно последнее время и так неважное, – сказала я. – Ты же в курсе о той ситуации в Алабаме, Джон?

– Да, – осторожно сказал он.

– Там были люди, – сказала я. – В общине. Люди, которых он исцелил… Что с ними случилось после того, как я его убила? Болезни вернулись?

– К кому-то вернулись, к кому-то нет…

– И каков процент выживших?

– Я не следил за развитием, – сказал Кларк.

– Точно?

– В Алабаме ты все сделала правильно, Боб, – сказал Кларк. – Да, может быть, временами он казался не слишком значительной угрозой, но ты сбила его на взлете, Боб. И кто знает, каких дел он мог бы натворить, если бы сумел набрать высоту.

– История не знает сослагательного наклонения.

– То есть, молодого Гитлера ты бы тоже убивать не стала?

– Я не знаю, Джон, – сказала я. – Это зависит…

– Вот именно, – сказал Кларк. – Меня там не было, а ты была. И ты приняла решение, находясь в той ситуации, решение, которое та ситуация тебе продиктовала.

– Но я все равно не уверена…

– В таких делах редко можно быть уверенным до конца, – сказал Кларк. – Абсолютное зло в наше время почти никогда уже не встречается. Всегда есть зло большее, зло меньшее, главное, распознать и правильно оценить, которое из них где. Я согласен с тем, что Питерс не был абсолютным злом. И директор Смит таковым тоже скорее всего не является. Но это совершенно не значит, что они не заслужили пинка под зад. Еще как заслужили.

– Угу, – сказала я.

– Конечно, гораздо проще во всем этом ориентироваться, если зло разит молниями из-под черного капюшона или сидит в Мордоре и светит с башни единственным глазом, – сказал Кларк. – Но те времена ушли, Боб. Мы живем в эпоху второсортных злодеев. Иногда даже неочевидных.

– Видимо, второсортным злодеям должны противостоять так себе герои, – сказала я.

– Нельзя быть героем все время, – сказал Кларк. – Даже Мыш приходит домой, снимает маску и плащ, садится в кресло и превращается… Ладно, это плохой пример, потому что я понятия не имею, в кого он там превращается, но я думаю, что ты уловила мою мысль.

– В общих чертах.

– Питерса надо было убрать, – сказал Кларк. – Жаль, что это пришлось сделать тебе, но, как я понимаю, никто другой бы просто не смог.