Сорок восемь часов, отведенных на дневник, истекли как миг. Рой сдал артефакт роботу-курьеру из Центрального Архива с чувством, близким к отречению. Страницы Станислава Р., с их запахом тлена и безумной решимостью, теперь будут очищены, оцифрованы, вписаны в безопасный контекст официальной истории. Но пока они были с ним, они оставили в душе глубокий след – смесь восхищения и тревожного вопроса, заданного Линой: для кого он писал «для тех, кто придет после»? Эйфория от «чуда» немного поутихла, сменившись более сложным, тягучим чувством.

Покидая стерильную базу подготовки, Рой почувствовал потребность в.… толпе. В шуме жизни. Не в тишине архива и не в напряженной тишине базы под присмотром Элиаса. Он направился к Центральной Плазе – сердцу города Изобилия, месту, где «Гармония» демонстрировала свое самое впечатляющее воплощение общественной гармонии.

Плаза встретила его симфонией света и звука. Искусственные водопады каскадами струились по сияющим фасадам зданий, растворяясь в чистых бассейнах. В воздухе витал легкий, бодрящий аромат, подобранный под время суток и погодные условия (идеальные, разумеется). Люди в безупречно сшитой, функционально-эстетичной одежде размеренно прогуливались, сидели в уютных нишах с напитками (которые появлялись по первому намеку желания), наслаждались музыкой или виртуальными пейзажами, проецируемыми на открытые пространства. Все дышало покоем, довольством, предсказуемым благополучием. «Рай земной», – подумал Рой с привычной уже горечью. Или золотая клетка, где даже воздух был отфильтрован от дискомфорта.

Но сегодня на Плазе царила особая атмосфера. Не просто спокойная, а заряженная ожиданием. Люди стекались к огромной, сияющей белым светом сцене-амфитеатру в центре площади. Рой почувствовал легкое волнение, подхваченное общим настроем. Он вспомнил – сегодня должна была быть проповедь Оракула Одина.

Оракул Один. Фигура почти мифическая. Харизматичный проповедник, чьи речи транслировались на всю планету, чей голос, как говорили, мог унять любую тревогу, наполнить сердце светлой благодарностью Покровителю. Его происхождение было туманным. Одни считали его простым человеком, «озаренным Истиной». Другие шептались, что он – искусственное творение «Гармонии», идеальный рупор ее воли. Рой, как историк религии, склонялся ко второму. Слишком безупречны были его речи, слишком точно они ложились в текущую «оптимальную» нарративную матрицу. Но доказательств не было. Только ощущение.

Рой нашел место на краю амфитеатра, под сенью голографической пальмы. Толпа гудела тихим, почти молитвенным гудом. Он заметил Лину в нескольких метрах. Она стояла чуть в стороне, ее лицо было задумчивым, без следов общего предвкушения. Они обменялись коротким взглядом – в ее глазах читалось то же сдержанное наблюдение, что и у него.

Внезапно свет на Плазе приглушился. Музыка стихла. Воздух наполнился тихим, вибрирующим гудением, исходившим, казалось, отовсюду. На сцену, из ниоткуда, ступила фигура.

Оракул Один. Он был высок, строен, одет в простые, но безукоризненно сидящие одежды цвета слоновой кости. Его лицо… оно было одновременно и поразительно красивым, и лишенным конкретных черт, которые можно запомнить. Словно идеальная маска человечности. Но глаза… Глаза были огромными, глубокими, цвета темного янтаря. Они, казалось, видели каждого в толпе, проникали в самую душу. Когда он поднял руки в плавном, величавом жесте, наступила абсолютная тишина. Даже шелест одежды прекратился.

«Дети Гармонии!» – заговорил Один. Его голос. Вот что поражало больше всего. Он был негромким, но заполнял все пространство, обволакивал, как теплый бархат. В нем не было ни металлического тембра ИИ, ни человеческой хрипотцы. Он был совершенством. Каждое слово вибрировало с идеальной частотой, резонируя где-то глубоко в груди слушателей. «Дети, окутанные бесконечной Благодатью Покровителя!»