– Попробуй.

– А как вас найти?

– Завтра раненько – чуть свет – будь на том вон месте. Понял?

– Понял.

Завтра-то пришло. Но на опушке леса, куда показывал рукой парень накануне, никто, кроме меня, не появлялся. Что же, выходит – обманул? Да был ли это настоящий партизан?

Теперь дело представлялось совсем по-иному. Партизанство становилось выходом и решением. Коль суждено оставаться на занятой врагом территории, то не трать время попусту! Найдя способ воевать с врагом здесь, тем самым обретешь и право оставаться на этой территории.

Как много значит для человека осознать необходимость чего-то. Внутренне привыкнуть к этому. Принять это в свой мир, в свои владения. Коль стало оно собственным сознанием, будешь его оберегать, носить в себе, не расставаясь.

И я выносил день встречи с настоящими партизанами.

Были тогда со мной еще двое. Двое парней из деревни, что стояла на самой Десне. И встретились нам двое – два живых партизана.

Они неожиданно отрезали нам путь.

– Откуда и куда вы? – спросил тот, что в рыжем полушубке и с десятизарядкой, подозрительно осматривая нас. Второй тоже глядел во все глаза, держась на некотором расстоянии.

– Мы к вам, товарищи, к Малькову.

– Пошли в штаб, там разберутся.

Ввели в небольшую кирпичную постройку, дохнувшую теплом от железной печки, обдавшую нас шумом людских голосов. После улицы здесь было темно, глаза не сразу различили узкий коридор, некрашеную деревянную перегородку и людей, которые стояли и сидели у окна, курили, громко переговаривались, разбирая кучу винтовок и частей от винтовок, лежавшую на полу. За перегородкой начиналась комната с двумя окнами, там ждало нас самое главное.

У края стола стояли двое, оба рослые, оба курили. У одного голова без шапки, повязана снежно-белым бинтом, а желтый полушубок распахнут на груди. На другом внакидку черный длинный кожух, сшитый, как бекеша, армейская ушанка. Начал допрос тот, что с забинтованной головой. Он говорил быстро, чуть заикаясь.

– Кто вас прислал сюда?

– Сами пришли.

– Как вы узнали, что мы здесь?

– Связные направили… Слышали ночью взрыв – знали, что вы на станции.

– А что вы делали в деревне?

– Искали связи с партизанами.

– А в полиции не были?

– Да что вы… мы…

– Кто может поручиться?

– Все в деревне.

– А раньше где были? Вот вы…

– Я? Выходил из окружения, – ответил я с готовностью. Тут вмешался второй. Он встряхнул своим длиннющим кожухом, сделал шаг в мою сторону, взглянул на меня так, что правый глаз был сощурен, а левый как бы взвешивал и подбрасывал меня на ладони:

– Где же ты воевал?

Я рассказал, как было, как мы пробивались из окружения.

– Фронт прос… ли, теперь грехи замаливать?

– Не наша то вина.

– Чья же, моя?

– Не моя и не ваша.

– Знаем вашу свистобратию, кубари-кубарики-гусарики… Драпали, как зайцы…

Меня взорвало. В этот момент я не думал, что будет дальше. Выругался по всем правилам и сказал:

– Дело ваше – верить или не верить, но не имеете права говорить так об окруженцах. Не меряйте всех на один аршин. Хлебнули мы – знаете сколько… Хватит с нас!

– Ну, ладно, вишь, заело..

– Обидно, когда вот так говорят.

– Но пришли-то вы, молодцы, когда и делать скоро нечего будет. Немцев турнули под Москвой так, что… Слыхали?.. Времена теперь другие!

– Дела еще хватит на всех.

– Так думаете?

Он снова взглянул на меня в упор, сощуря глаз, и, повернувшись к тому, что с повязкой, кивнул:

– Этого мы возьмем.

Я вышел за перегородку. Меня окружили, дали закурить, стали расспрашивать. Тут и узнал я, что срезался с комиссаром Мальковым и что второй с ним – командир группы Поляков. Вот так да! Значит, это сам Мальков, о котором уже столько наслышался… И не разглядел хорошенько. Злой мужик!..