Мать улыбнулась, и в её глазах появился тот же хитрый блеск, который Лена видела, когда Тома рассказывала истории из своего детства.

– Не подумай, что я против… Я в твоём возрасте уже… – начала она, но Лена перебила её, покраснев до кончиков ушей:

– Мама!

Тома рассмеялась тихо, но с явным удовольствием.

– Я видела, как вы с Толиком заходили в гараж, – добавила она, скрестив руки на груди.

Лена почувствовала, как гнев поднимается внутри неё, словно волна, готовая выплеснуться наружу.

– Мы просто прятались от дождя! – воскликнула она, но её голос звучал неубедительно даже для неё самой. Она попыталась протестовать ещё немного, но потом смягчилась, опустив голову. – Он… дурак, – пробормотала она, чувствуя, как уголки губ предательски дрогнули в улыбке.

Тома подошла ближе, положив руку на плечо дочери.

– Не торопись, – сказала она мягко, но с уверенностью. – Он поймёт со временем.

Лена только фыркнула, отворачиваясь. Она знала, что времени может и не быть. Переезд, новые города, новые люди – всё это могло разрушить то хрупкое, что начало зарождаться между ней и Толиком. Но она не могла сказать этого матери. Вместо этого она поднялась в свою комнату, где забралась на кровать и накрылась одеялом с головой, словно пытаясь спрятаться от реальности.

Под одеялом было тепло и уютно, но её мысли всё ещё возвращались к Толику. Его смех, его неуклюжие движения, его глупые, но такие милые попытки казаться героем… Она улыбнулась, несмотря на грусть, которая сжимала её сердце.

– Толик, дурак, – прошептала она, закрывая глаза. И в этот момент ей показалось, что весь мир за пределами её комнаты исчез, оставив только одно: тихую надежду, что когда-нибудь он действительно поймёт.

Звук входной двери прорезал тишину дома, вырывая Лену из её мыслей. Она быстро вскочила с кровати и, не обращая внимания на босые ноги, спустилась до середины лестницы. Оттуда она могла видеть прихожую, где отец стряхивал воду с куртки, а мать уже спешила ему навстречу.

– Новости неутешительные, – произнёс Лев, снимая мокрую кожаную куртку и вешая её на крючок. Его лицо было усталым, словно он только что вернулся с долгого рейда. – Поезд задерживается. Он ещё не покинул предыдущий пункт назначения. Монстры… Особо крупные на путях. Если он задержится ещё на несколько дней, в городе начнётся голод.

Лена почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Голод был страшным словом в их мире – оно значило не просто пустые тарелки, а настоящую борьбу за выживание. Она спустилась ещё на несколько ступеней, не решаясь вмешаться в разговор.

Семья собралась за столом, где вместо привычного сухпайка сегодня стояла большая сумка, доверху набитая продуктами. На фоне их обычных скромных ужинов это выглядело роскошно: овощи, фрукты, крупы – всё, чего они давно не видели на своём столе.

– Как я и предполагал, договориться полностью не удалось, – продолжил Лев, опускаясь на стул. Его голос звучал тяжело, но в нём чувствовалась нотка облегчения. – Но есть положительная сторона. Нам нашли местечко под центральным куполом. Для молодой семьи с ребёнком.

Лена замерла, сжимая край стола. Её сердце забилось чаще.

– А соседи тоже могут переехать? – выпалила она, не в силах сдержать вопрос. Её взгляд метнулся к матери, затем к отцу. Она явно намекала на семью Толика.

Лев нахмурился, его лицо стало серьёзным.

– Не знаю, – ответил он коротко. – И лучше вообще не распространяться об этом. Если каждый на окраине узнает, что есть возможность перебраться в центр, начнётся настоящий хаос.

Тома тем временем указала на большую сумку с продуктами, которая стояла на полу рядом с Львом.