Лена нахмурилась, её любопытство разгорелось ещё сильнее.

– Почему «нимфа»? – спросила она, наклоняясь ближе.

Лев задумался всего на мгновение, прежде чем ответить:

– Так учёные называют молодняк некоторых насекомых. У саранчи, муравьёв и тараканов.

Лена кивнула, понимая. Эти механические создания действительно напоминали насекомых – хаотично ползающих существ, которые были привлечены невидимой, но неприступной преградой энергощита. Их датчики или что-то вроде инстинктов заставляли их исследовать границы, за которыми они чувствовали людей.

Разрезав обшивку монстра пилой по металлу, Лев достал его ядро – идеально круглый клубок из шестерней, червячных передач, поршней и пружин. Каждый раз, когда он перекладывал его из одной руки в другую, шестерни начинали вращаться, словно живые.

– Это ядро монстра, – произнёс Лев, показывая его дочери. – Потухшее. Если достать его живым, то оно имеет большую ценность в других городах. Но не в нашем. Хлам.

С ядра капала прозрачная маслянистая жидкость – «кровь» механического энергорма. Она служила одновременно хладагентом и смазкой, делая движение шестерёнок плавным и бесшумным. Лев покрутил ядро ещё немного, а затем добавил с лёгкой улыбкой:

– Толе бы понравилось.

Фраза повисла в воздухе, но Лев явно намеревался сменить тему. Он посмотрел на дочь, и его взгляд стал более серьёзным.

– А скажи мне, Лена… Толя тебе нравится? – спросил он, словно продолжая разговор о мехравусе.

Лена замерла, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Она опустила глаза, чтобы не встречаться с отцом взглядом.

– Да… наверное, – пробормотала она, пожимая плечами.

– Знает ли он о твоих чувствах?

– Догадывается, я думаю.

– А как он реагирует на них?

Лена подняла голову, её глаза блеснули вызовом.

– Он… дурак. Других слов я не найду.

Лев усмехнулся, но быстро вернулся к серьёзному тону. Он снял перчатку и взял дочь за руку, словно желая подчеркнуть важность своих слов.

– Ты ещё юна и нежна, – начал он мягко. – Ты относишься к этим чувствам слишком серьёзно. Да, эти чувства остры и горячи, и это хорошо – потому что они первые. Но ты должна подготовить свою душу к ранам, которые эти чувства принесут. И если вдруг что-то пойдёт не так… не надо никого винить. Просто, так должно быть.

Пока он говорил, Лена заметила в глубине туши мехравуса слабое сияние.

– Что это? – спросила она, указывая на мерцающий свет.

Лев понял, что его слова пока слишком сложны для дочери. Он снова повернулся к монстру и достал странный кристалл, будто сделанный из великого множества мельчайших шестерёнок.

– Ригналит, – объяснил он. – С его помощью можно запустить это ядро. Но это ни к чему. Продадим его и купим еды.

Лена кивнула, хотя в её глазах всё ещё читалось смятение. Она знала, что отец прав, но сердце отказывалось принимать его слова полностью.

Ужин был ранним, как и всё в этот вечер. За столом царила тишина, нарушаемая лишь звуками приборов и редкими комментариями о погоде за окном. Лев, доедая скудную порцию сухпайка, поднял глаза на Тому. Его голос звучал спокойно, но в нём чувствовалась решимость.

– Не стоит держать Лену взаперти, – произнёс он, бросив короткий взгляд на дочь. – Пусть сходит в школу, пообщается со сверстниками.

Он сделал паузу, словно обдумывая каждое слово, прежде чем продолжить:

– Ей нужно развеяться. Влюблённая принцесса взаперти – это испортит её характер и сделает злой. Возможно, этот «порыв» сам собой пройдёт, когда она окажется среди других детей.

Тома кивнула, соглашаясь, хотя в её глазах читалось сомнение. Она повернулась к Лене, которая машинально ковыряла еду вилкой, явно не слушая их разговор.