В Африке также существовала особая сакральная специализация и дифференциация. У большинства африканских народов официальные жрецы при храмах, отвечавшие за общественный и государственный культ, сосуществовали с «вольнопрактикующими» жрецами – знахарями, колдунами, гадателями, действовавшими по частным заказам[113].

Расслоение «единого» шаманизма эгалитарных обществ на официальное культовое жречество и маргинальное шаманство в обществах классовых практически низвело шаманов до статуса «колдунов» и «деревенских лекарей». Функции жрецов со временем перешли к священникам культур-колонизаторов, а шаман превратился в знахаря-травника и «психотерапевта» этнических общин. Кроме того, с шаманом стал ассоциироваться образ зловредного колдуна (конечно, этот негативный образ формировался не без активного участия жрецов, а затем священников).

Так, например современные колдуны майя делятся на две группы – целителей и колдунов. На языке майя целители ах-мен соответствуют общему во всей испаноговорящей среде термину курандеро, а ваай – испанскому брухо, т. е. ‘зловредному колдуну’. Ваай могло означать следующее: «колдовство, предсказания, видения, вещий сон, колдун – семейный нагуаль, галлюцинация, фантазия, колдовские превращения»[114]. Майянский ваай соответствует астекскому нагуаль. Другое значение слова нагу-аль – тотемное животное-помощник (об этом мы расскажем подробнее в следующем разделе). Наконец, нагуаль может означать ‘особое видение’, или шаманское ясновидение[115].

Трудность в определение различий таких понятий, как «маг» и «шаман», привносит также разнообразие и неоднозначность терминов, которыми обозначают представителей мира магии и шаманизма в русском языке[116]. Само слово «магия» в русский язык пришло лишь в ХIХ веке. В церковнославянском и древнерусском языках, в диалектах русского языка существовал чрезвычайно богатый запас слов для обозначения тех практик, которые можно отнести к сфере магии, гадания. В России существовало разделение на «натуральную» и «демоническую» практику волшебства. Правда, и та и другая были под запретом под страхом сожжения на костре.

У древних восточных славян существовали такие названия: облакопрогонители, жрецы, хранильники (те, кто делали обереги-талисманы), потворники (те, кто изготавливал зелья), кощунники (вначале так обозначились эпические сказители, а позднее – богохульники, святотатцы), баяны (исполнители заклинаний). Значения слов были сильно искажены в период господства христианской церкви. Практически все обозначения «языческих профессий» приобрели негативную окраску.

Один из наиболее древних терминов, встречающихся в церковнославянской и древнерусской литературе, а также в летописях – волхв. Волхвами обозначали шаманов дохристианских славян и их угро-финских соседей. Волхв – это шаман дохристианской, Киевской Руси. Именно волхвы подняли восстание против насаждаемой христианской религии и пали от мечей варяжских князей.

Слово «колдун» вошло в русский язык лишь в XVII веке. Отголоском шаманских корней может служить поверье, которое было распространено в России и Белоруссии, о том, что колдун перед смертью долго ищет того, кто захочет принять его магические знания или кому их можно передать помимо желания. Также известны другие обозначения. Слово «ведьма» (от индоарийского ведать, знать) в основном применялось к практиковавшим магию женщинам. Знахарь (знахарка) – пожалуй, наиболее нейтральное слово. Знахарь – «тот, кто знает», человек, занимающийся народной медициной и толкованием сновидений. Он нашептывает молитвы – «белые» заговоры. Вместе с этим он не призывает злых духов, хотя при желании тоже может наслать порчу. Поскольку знахарь нашептывал заговоры над тем, что потом будет использовать его пациент (вода, масло, хлеб, соль, чай), его еще называли «шептуном», а глагол «шептать» имел значение ‘произносить заговор’. Знахарь мог определить отраву, распознать колдовство, найти воров или врагов, обезвредить порчу и сглаз. О знахарях рассказывали как об обладателях экстрасенсорных способностей, например – способности слышать на большом расстоянии. Другое обозначение знахаря –