Он представлял себе Энцеладу, одну в незнакомом доме, предоставленную на милость мастера. Её слова не оставляй меня одну эхом отдавались в его голове. Он чувствовал себя виноватым, ужасно виноватым, за то что позволил ситуации дойти до такого. Неожиданно в голове промелькнула идея, опасная, рискованная, но, возможно, единственно верная. Он мог попытаться проникнуть в дом, но это был серьёзный риск. Если мастер его поймает… последствия могли быть непредсказуемыми.

Нервы Марка были на пределе. В приступе бешенства, не задумываясь о последствиях, он выбил дверь дома мастера и ворвался внутрь.

Перед ним предстала ужасающая картина, заставившая его на мгновение окаменеть. Энцелада лежала на полу, полностью обнаженная, в выключенном состоянии. Её искусственная кожа, была намазана каким то кремом. А мастер… мастер склонился над ней, целуя её безжизненное тело. Его лицо выражало нежность, смешанную с чем-то похожим на маниакальное безумие.

Марк застыл на месте, словно статуя. Ужас, ярость и отвращение парализовали его. Он не мог поверить своим глазам. Всё, что он видел и слышал о гиноидах, о их правах, о их статусе, – всё рухнуло в эту секунду. Он ощутил всю глубину своего бессилия перед лицом этой грубой жестокости. Воздух в лёгких застыл, в горле образовался ком. Мысли путались, а в голове звенело. Он стоял, не в силах сделать ни шага, оцепенев от ужаса увиденного.

Марк уже готов был броситься на мастера с кулаками, но тот, заметив его, резко отпрянул, глаза его округлились от неожиданности и страха. Он был застигнут врасплох, его маска спокойствия рухнула.

– Стой! Я всё объясню! Не трогай меня! – завопил мастер, судорожно натягивая штаны. Его голос дрожал, слова путались.

– У тебя мало времени, падонок, – процедил Марк сквозь зубы, сжимая кулаки. Ярость клокотала в нём, но он старался сдерживаться, желая услышать объяснения.

– Это… это… модель гиноида, Энцелада… Года полтора назад она стояла на Пятницком шоссе…проституткой…– забормотал мастер, голос его срывался. – Девочки говорили, что она совсем не дурна, хоть и машина… Я узнал её, когда ты её привёл… и… ну… как-то так вышло… Прости… – Он опустил голову, его слова звучали удрученно и разбито.

– Что? В борделе? Какой ужас! Как там… что там происходило?! – Марк был потрясен. Он не мог даже представить себе такого. Его гнев несколько утих, уступив место ужасу и недоверию. Вопрос о его дальнейших действиях теперь стоял ещё острее.

– Да, это так! Клянусь! – прошептал мастер, глаза его были полны отчаяния и страха.

– Это не даёт тебе права делать с моим гиноидом всё, что вздумается, сволочь! – Марк едва сдерживался, его ярость всё ещё кипела. Он не мог простить мастеру то, что тот сделал с Энцеладой.

– Да-да, я понимаю… Только не надо поднимать шумиху… Я женат… Не хочу огласки… Моя жена уехала на пару дней… Я… я не смог сдержаться… Хотел развлечься… – мастер мямлил, словно оправдываясь перед самим собой. Его слова звучали жалко и отвратительно одновременно.

– Да ты издеваешься?! Извращенец! – вскипел Марк, сжимая кулаки до побеления костяшек. Его ярость достигла предела. Он чувствовал, как кровь стучит в висках.

– Подожди! Я полностью восстановил её голосовые функции! И всё за мой счёт! Только… давай без огласки… – умолял мастер, надеясь на снисхождение. Он прекрасно понимал, что его действия были ужасны, и пытался найти хоть какое-то решение. Его слова вызывали лишь ещё большее отвращение у Марка.

Марк замахнулся кулаком на мастера, готовый обрушить на него всю свою ярость. Но взгляд на беззащитную Энцеладу остановил его. Он сдержался. Вместо мести, Марк принялся одевать её, его движения были осторожными и бережными. Затем он включил Энцеладу. Её глаза открылись, она попыталась что-то сказать, но Марк прервал её: – Пока молчи.