Маме было трудно сохранять мое открытие в тайне от других детей. Она боялась, что наши близкие отношения от этого пострадают, хотя, когда об этом узнали все, наши чувства друг к другу совершенно не изменились. Мама отдала мне золотой медальон, который отец когда-то подарил ей. Я ценила и берегла этот медальон, много лет его носила, думая об отце, который погиб героем. В трудные моменты и часы одиночества он был моим ангелом-хранителем.

В конце года меня номинировали как школьную королеву. Это было мое знакомство с политикой и соперничеством, и мне было особенно тяжело, потому что я выдвигалась против Пэм Разерфорд, моей лучшей подруги.

У нас обеих были менеджеры кампаний, которые всем нас представляли, когда мы ходили от дома к дому, знакомясь с соседями. Мой менеджер пытался уговорить каждого проголосовать за меня и пожертвовать хотя бы пару монеток в школьный фонд. Побеждал кандидат, собравший больше денег. Я была уверена, что эта гонка оставит неприятный след на моей дружбе с Пэм – дружба была для меня важнее победы. Я даже думала отказаться от участия, но чувствовала, что не могу подвести родителей и ребят, которые меня поддерживали. Пока мама искала мне подходящее платье для коронации, папа неустанно напоминал, что нужно написать благодарственную речь. А я все время это откладывала, уверенная, что проиграю.

Был последний день кампании, когда вдруг поползли слухи, что бабушка с дедушкой Пэм поддержали ее кандидатуру стодолларовой купюрой. Мои родители очень расстроились – у них не было таких денег, а даже если бы они были, это шло вразрез с принципами нашей семьи.

В тот вечер, когда должны были объявить победительницу, я была одета с иголочки, в новом бирюзовом тюлевом платье с открытыми плечами, но кожа от него так чесалась, что мне не терпелось раздеться. Я сидела рядом с Пэм на помосте в нашем огромном актовом зале. Я видела родителей и их счастливые, уверенные лица, и была уверена, что их ждет разочарование. На помост вышла школьная директриса.

– Итак, – сказала она, сделав паузу, чтобы нагнать саспенса. – Настал момент, которого вы все так долго ждали… кульминация месяца предвыборной кампании наших прекрасных кандидатов, Присциллы Болье… – Все взгляды обратились ко мне. Я покраснела и взглянула на Пэм. – …и Пэм Разерфорд.

На одну напряженную секунду наши взгляды встретились.

– Новая королева средней школы Дэл-Вэлли… – Зазвучала барабанная дробь. – …Присцилла Болье.

Зал взорвался аплодисментами. Я была в шоке. Меня пригласили на сцену озвучить свою речь, но никакой речи у меня не было. Поскольку я была абсолютно уверена в поражении, я даже не пыталась ничего подготовить. Дрожа, я поднялась на подиум и оглядела битком набитый зал. Видела я лишь лицо папы, на котором росло разочарование – он понял, что мне нечего сказать. Когда я наконец заговорила, я попросила прощения.

– Дамы и господа, простите меня, – прошептала я. – Я не готова произнести речь, поскольку я не была готова к победе. Но большое спасибо, что проголосовали за меня. Я буду делать все, что в моих силах. – Тут я посмотрела на папу. – Прости меня, папа.

Я очень удивилась, когда зрители великодушно мне похлопали, но мне все еще предстояло услышать папины слова: «А я тебе говорил».

Победа была горькой – она действительно наложила отпечаток на нашу некогда близкую дружбу с Пэм. Но для меня эта корона символизировала прекрасное, незнакомое мне чувство – принятие.

Только-только обретенный покой вскоре был нарушен, когда папа объявил, что его переводят на службу в Висбаден в ФРГ.

Я была разбита. Германия была на другом конце света. Ко мне тут же вернулись все прежние страхи. Я сразу подумала: как же я буду без друзей? Я пошла с этим к маме; она посочувствовала мне, но напомнила, что мы – часть военно-вооруженных сил и что переезды – неизбежная часть нашей жизни.