Альфред кивнул, его пальцы забегали по столу, перебирая свитки, пока он не нашёл нужный.

– Сердце Пустоты, – сказал он, его голос был быстрым, с ноткой восторга. – Устройство, которое может исцелить земли, вернуть магию в равновесие. Но оно опасно. Очень опасно.

Айрин почувствовала, как гнев вспыхнул в её груди, как огонь, который она не могла потушить.

– Это из-за него Калмер сгорел? – спросила она, её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь.

Альфред замер, его взгляд стал серьёзным, и в нём мелькнула тень вины.

– Возможно, – сказал он, его голос стал тише, с ноткой сожаления. – Но я не уверен. Эклипс мог усилить его эффект.

Рен фыркнул, его голос был резким, как удар клинка.

– Тогда его нужно уничтожить, – сказал он, его тон был холодным, с грубой прямотой. – Пока оно не убило ещё больше людей.

Аргус молчал, его взгляд был мрачным, и Айрин заметила, как его пальцы сжали посох, как будто он вспоминал что-то, что хотел бы забыть. Она почувствовала, как её собственный гнев смешивается с болью, и её голос дрогнул, когда она заговорила.

– Если это правда, – сказала она, её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь, – то ты виновен в смерти моей семьи.

Альфред опустил взгляд, его пальцы дрожали, и в его голосе появилась тень вины.

– Я не хотел этого, – сказал он, его голос был тихим, с ноткой сожаления. – Я хотел помочь. Но… магия всегда имеет цену.

Её сердце сжалось, как будто кто-то вонзил в него нож, и она почувствовала, как слёзы жгут глаза. Она хотела кричать, ударить его, но вместо этого она сжала кулаки, не желая показывать слабость. Она вспомнила слова Эйрика о том, что сила творить может и разрушать, и подумала, что, возможно, Альфред тоже был жертвой этой силы.

Они покинули лабораторию, оставив Альфреда с его свитками и устройствами, и вернулись в таверну, где воздух был всё таким же густым от запахов и голосов. Они сели за тот же стол, но теперь их было четверо, и напряжение между ними было осязаемым, как запах крови, что всё ещё исходил от Марики. Айрин чувствовала, как её собственный страх смешивается с усталостью, и она не знала, как долго сможет держаться.

Вечер тянулся медленно, и вскоре спор вспыхнул, как огонь, который она не могла потушить. Рен наклонился вперёд, его глаза сузились, и в его голосе появилась сталь.

– Мы должны уничтожить Сердце, – сказал он, его голос был резким, с грубой прямотой. – Оно слишком опасно, чтобы оставлять его в руках таких, как Альфред.

Марика фыркнула, её усмешка была горькой, как вкус эля, что стоял на столе.

– А ты всё ещё думаешь, что всё решается мечом? – сказала она, её голос был резким, с саркастическим оттенком. – Мы можем использовать его против Мерика. Это оружие, Рен, а не игрушка.

Айрин почувствовала, как напряжение между ними растёт, и она встала, её голос был тихим, но твёрдым.

– Хватит, – сказала она, её тон был полон решимости. – Мы не можем решать, пока не узнаем больше. Нам нужно найти Архивариуса.

Её голос утонул в гуле таверны, но она почувствовала, как Лионель, сидящий неподалёку, усмехнулся, его голос был лёгким, с лёгкой насмешкой.

– А может, вам просто сбежать? – сказал он, его тон был лёгким, но с намёком на вызов. – Эверин – не место для героев.

Его слова эхом отозвались в её голове, и она почувствовала, как её собственный страх смешивается с решимостью. Она не знала, что делать, но знала, что не может остановиться.

Ночь опустилась на Эверин, и таверна затихла, голоса сменились храпом и шёпотом. Айрин сидела у огня, её пальцы сжимали кристалл, а мысли кружились вокруг Калмера, Рена, Марики. Она не заметила, как тени за окном сгустились, и не услышала тихих шагов, приближающихся к таверне.