– Прекрасно! Вы знаете, я поднимал этот вопрос начиная с тысяча пятьсот шестьдесят второго года, когда ваше величество слегли с оспой, и мы поняли, что, если наш капитан погибнет, некому будет встать за штурвал корабля. Многие, очень многие разделяли мой страх! Но вы не сделали ничего, чтобы его успокоить. После того как королева Шотландская… сошла со сцены… я написал свой «Нижайший призыв», побуждая вас к действию. Теперь парламент обязан действовать вместо вас, поскольку вы действовать не намерены. Парламент должен составить проект закона о престолонаследии.

Я почувствовала, как по шее сзади, точно кто-то касается горячей ладонью, начинает подниматься волна жара. Травы доктора Лопеса помогли ослабить приступы, но совсем их не прекратили. Воротник мгновенно пропитался потом, и строгое платье, которое было на мне, стало и в самом деле похоже на власяницу.

– Парламент не обладает такой властью, – заявила я.

– Парламент определил порядок престолонаследия, благодаря которому ваше величество оказались на троне, – напомнил он.

Теперь мое лицо пылало, словно его обдавало жаром из кузнечного горна. Да, парламент принял закон о престолонаследии, но порядок соответствовал пожеланиям моего отца – пожеланиям, которые он то и дело менял. Меня включили в очередь, затем выкинули из нее, затем снова включили. Напоминание об этом мне не понравилось.

– В полном соответствии с волей Генриха Восьмого, – отрезала я.

Вентворт обернулся и обратился к собратьям-парламентариям, хотя встать ко мне спиной не отважился:

– Из истории нам известно, что случается с королевством, у которого нет четко определенного престолонаследника! Каждая эпоха уникальна; каждая эпоха приносит с собой свои бедствия. В нашем случае, если наша милостивая королева умрет, не оставив никаких распоряжений относительно того, кто должен ей наследовать, за корону развернется ожесточенная борьба. Государство будет разобщено, что сделает нас легкой добычей для Испании. – Он возвел глаза к небу и добавил: – Крестьяне будут умерщвлены в своих полях, в каждом городе дети будут убиты, женщины поруганы, дома разорены, а наша религия растоптана!

– Вы нарисовали весьма яркую картину, – только и заметила я.

– Вспомните Ровоама, сына царя Соломона! Он потерял царство своего отца; оно было разделено надвое. На вас смотрит вся Англия! – взывал он ко мне.

– Да, она всегда на меня смотрела, с самого моего рождения, – отвечала я спокойно.

Из зала послышался ободряющий смех.

– Моя глубокая и искренняя любовь к вам, наша дражайшая и единственная государыня, побуждает меня сказать, что, если ваше величество не назначит престолонаследника при жизни, боюсь, это ляжет столь тяжким бременем на вашу душу и совесть… Да, в душе вашей будет твориться такой ад, что, когда вы умрете – а умрете вы неизбежно, – ваша благородная персона будет лежать на земле без погребения, прискорбное зрелище для всего мира…

– Представителю Вентворту нужно на свежий воздух. – Я сделала знак гвардейцам. – Выведите его, чтобы он мог перевести дух.

– Вы оставите по себе столь скверную память…

Его выпроводили, и в зале воцарилась гробовая тишина.

От меня требовалось нарушить эту тишину, переломить всеобщее настроение. И тем не менее я была вся в испарине, и не от приступа жара. «Лежать на земле без погребения…», «а умрете вы неизбежно…». Я откашлялась:

– Да, это будет почище даже «Тамерлана» Кристофера Марло. Ему бы на сцене играть.

Ничего более не потребовалось. По залу побежали смешки, и вопрос престолонаследия в очередной раз был замят. Я все решу так и тогда, как и когда сочту нужным.