Разумеется, они сгрудились вокруг Бесс и о чем-то шептались. Я остановилась позади и громко хлопнула в ладоши. Они стремительно обернулись, не прекращая щебетать.

– Как однажды сказал фараон, кто стоит праздно, тому следует поручить больше работы, – заметила я. – Но не беспокойтесь, я вовсе не намерена занимать вас лишь бы чем. Нужно перетряхнуть и отгладить мои платья. Плотные зимние, раз уж я сейчас их не ношу. Кроме того, необходимо заменить оторвавшиеся жемчужины и драгоценные камни; недостающие можете получить у хранительницы драгоценностей.

Девушки немедля поклонились, ни дать ни взять покорные овечки. Бесс последовала их примеру самой последней, лишь слегка склонив голову. Я пристально поглядела на нее. После возвращения ко двору с ней произошла некая перемена. Она определенно похудела. За зиму она заметно поправилась, и теперь эта полнота ушла, а щеки утратили свою пухлость.

Все, казалось, затаили дыхание. Элизабет Кавендиш нервно хихикнула, а Мэри Говард, опустив карие навыкате глаза, внимательно разглядывала свои туфли. Мэри Фиттон поправляла манжеты.

– В чем дело? – осведомилась я. – Я что, превратилась в обезьяну?

Бесс невозмутимо посмотрела на меня.

– Уверяю вас, ваше величество, я не вижу тут никакой обезьяны, – успокаивающим тоном произнесла она.

Теперь остальные пронзительно захихикали.

– А мне кажется, вы пытаетесь ее из меня сделать, – отчеканила я. – Но у вас не получится меня одурачить.

Ибо внезапно я все поняла.

– На непродолжительное время вам это все же удалось, и это трудно простить. Я выбрала вас, чтобы вы служили мне в моих покоях, – на должность, которой позавидовали бы многие девушки в государстве, – не для того, чтобы вы водили меня за нос. Так где он? Где отец вашего ублюдка?

Пусть знают, пусть дрожат – королева по-прежнему все видит, все замечает, даже если ей приходится писать самой себе записки. Стыд за то, что моя тайна могла выплыть наружу, лишь подогрел мой гнев.

– В море, ваше величество.

Казалось, она испытала даже какое-то облегчение, во всем признавшись.

– Рэли?

Он отправился к берегам Панамы нападать на испанские корабли.

– Да, ваше величество, – не стала отпираться она.

– Капитан Королевской гвардии, в чьи обязанности входит охранять добродетель моих придворных дам и у кого хранится ключ от спальни фрейлин, воспользовался этим ключом в своекорыстных целях?

От такой наглости я едва не лишилась дара речи. Он оказался не только соблазнителем, но и лжецом. Прежде чем отправиться в плавание, когда про него и Бесс пошли разговоры, он в письме поклялся Роберту Сесилу: «На всей земле не найдется никого, к кому я был бы привязан» – и опроверг слухи, назвав их «досужими сплетнями».

– Да, ваше величество.

Вид у нее внезапно сделался пристыженный. И поделом.

– Он известный обольститель, – сказала я, – но я никогда не думала, что он окажется тем самым лисом в курятнике, ведь все происходило буквально у меня под носом. Мужайтесь, Бесс. Не вы первая пали жертвой подобного мужчины.

Мне вспомнилось, какие стихи он писал, посвящая их моим прелестям и его неземной любви ко мне, как называл меня своей Цинтией, своей богиней луны. Меня передернуло от отвращения.

– Он мой муж.

Двойное предательство!

– И с каких же пор?

– С прошлой осени.

Когда он клялся, что ни к кому не привязан.

– Что ж, – произнесла я, – вам следует оставить двор и посвятить себя заботам о ребенке, где бы он – или она – ни находился.

– Он, ваше величество. Его зовут Дамерей.

– Странное имя. Пожалуй, я передумала. Вы будете дожидаться возращения вашего своевольного мужа в Тауэре. Я прикажу, чтобы он немедленно возвращался. Он совершил тройное преступление: обманул доверие своей государыни, соблазнил вверенную его попечению девственницу и женился без высочайшего дозволения. К этому следовало бы добавить еще и ложь, когда его в открытую спросили о браке.