Что дальше? Будут ли они снова получать эти чертовы сообщения? Или анониму хватило смерти Пасифики? Мысли запутывались, не находя выхода. Лайза скользнула взглядом по полу и задержалась на бутылке Beluga, заботливо спрятанной под кроватью. На крайний случай. Случаи были разные – грустно, скучно, весело, просто захотелось. Так она оправдывала свой алкоголизм. На самом деле, алкоголь стал спасением после всего пережитого.

Её взгляд остановился на портрете, висящем над кроватью – пастельные оттенки кожи, россыпь солнечных бликов на волосах, едва уловимый намёк на полуулыбку. Это была она, Лайза, в исполнении Пасифики. Картина была подарком на её семнадцатый день рождения. Тогда она думала, что у них будет бесконечное будущее.

27 сентября 2020 г.

Общежитие "Хиллкрест", Нью-Йорк.

Раннее утро. Лайза спала, закутавшись в кашемировое одеяло от Loro Piana, пока её не разбудил громкий хлопок, а затем приглушённый спор.

– Я же говорила, что эти шарики лишние! – недовольно шипела Линда.

– Тише, разбудишь её! – зашикала Джини.

– Она уже не спит, – хмыкнула Пасифика, и на её лице расцвела лёгкая улыбка.

Лайза приподнялась, откидывая волосы назад, и увидела их – самых близких людей в её жизни. Джордж стоял с тортом, на котором горели свечи в виде цифры "17", Линда держала пакет с подарком, а Джини игриво улыбалась, явно довольная собой. Но Пасифика… Она выделялась. В руках у неё был огромный холст, почти по пояс.

– С днём рождения! – раздалось в комнате, и радостный смех заполнил пространство.

Лайза тогда знала: она счастлива.

***

Теперь же одиночество буквально пожирало её изнутри. Она не знала, получают ли остальные сообщения от анонима или это только её миновала эта "честь". Возможно, она просто стала бесполезной для игры. Или, что хуже, ей готовили нечто особенное. Она не раз поднимала телефон, сверяясь с уведомлениями, готовая сломать этот обет молчания. Ей хотелось написать, узнать, что с ними, но запрет на сообщения был превыше всего.

Из мыслей Лайзу выдернул звук каблуков на паркетном полу. Она обернулась и увидела свою мать, Оливию, стоящую у зеркала. Та застегивала серёжку из белого золота, идеально подходящую к её лаконичному изумрудному платью от Ralph & Russo. Её укладка снова была безупречной – гладкие, уложенные назад волосы, ни единого выбившегося прядка. Женщина улыбнулась своему отражению и провела пальцем по вырезу на спине.

– Я уезжаю в Беверли, – сообщила Оливия, встряхивая запястьем, где поблёскивал Cartier Panthère. – Кажется, кто-то пробрался в нашу виллу.

Лайза замерла. Внутри неё сжалась пружина.

– В каком смысле? – она пыталась говорить спокойно, но внутри всё переворачивалось. Она уже знала, кто бы мог это сделать – аноним.

– Сигнализация сработала ночью. Я сразу вызвала охрану, сейчас еду разбираться, – Оливия поправила браслет и перевела взгляд на дочь.

– Держи меня в курсе, – Лайза поднялась с пола, незаметно задвигая плед под кровать, скрывая бутылку.

Оливия прищурилась.

– Ты тут без глупостей, – она посмотрела на браслет с подсветкой на лодыжке дочери, который переливался в свете люстры.

– Далеко не уйду, максимум – кухня. Это законно? – Лайза хихикнула, слегка покачивая ногой.

Оливия чмокнула её в лоб, но перед уходом бросила взгляд на кровать.

– Могла не прятать, я уже видела эту бутылку.

Лайза почувствовала, как жар поднимается к щекам.

– Не злоупотребляй этим, – мать мягко похлопала её по плечу и направилась к выходу. – Вернусь завтра вечером. Заскочу ещё в отели в Калифорнии.

– Хорошо! – крикнула Лайза ей вслед.

Звук захлопнувшейся двери и едва уловимый звон лифта, увозящего мать вниз, оставили Лайзу наедине с тишиной просторных апартаментов. Она опустилась на кровать, уткнувшись лицом в подушки, но лежать без дела оказалось невыносимо.