От увиденной красоты эльф потерял дар речи. Застыл в нелепой позе и рот раскрыл от изумления.

– Нам туда, – указала хульдра на город, что раскинулся в низине.

– А как… – замялся бард, – как мы спустимся?

Вокруг лишь скалы, мхи, кривые ели на камнях и ни одного хоть сколько-нибудь пологого спуска вблизи не наблюдалось. Понятно, почему никто никогда не бывал в поселениях Вундевальда – города у хульдр скрыты от глаз посторонних.

– Здесь всюду торчат корни деревьев, – показала Ингрид на выступы. – Они заменят нам ступени.

Вот тут-то Калле едва не оцепенел от ужаса. Он жутко боялся высоты и последнее, что ему хотелось делать – карабкаться по отвесной скале. Окажись на месте хульдры кто угодно, бард бы вежливо отказался, многократно извинился и пошёл бы дальше своей дорогой. Но рядом Ингрид. Её жених герой, а Калле – трус и слабак, если сейчас пойдёт на попятный.

Нет, у Калле ещё осталась честь и гордость. Ни за что на свете он не покажет Ингрид своего страха. Спустится вниз и докажет, что он не рохля. Не герой, конечно, но и не тюфяк соломенный.

– Я пойду первым, – произнёс бард хрипловато, а сам подошёл к краю и посмотрел с опаской вниз.

– Первым? – ахнула Ингрид. – Но тебе лучше следовать за мной, ведь я уже много раз ходила по этому пути.

– Нет, – прикрыв веки отрезал эльф, поскольку не хотел, чтобы хульдра видела его страх, – я первый.

Калле повесил лютню на ремне за спину, упёрся носками туфель о извилистые корни, напряг руки и медленно шаг за шагом начал спуск. Он старался не представлять, как совершенно неэлегантно распластается в нелепой позе. Намеренно не смотрел вниз, тщательно прощупывал каждую опору, ступал аккуратно, но прогнать до конца навязчивую мысль так и не смог.

На лбу у барда поступила испарина, в ушах барабанил пульс. Эльф цеплялся руками за выступы едва ли не до побелевших костяшек, в устойчивой позе давал себе секунду передышки и двигался дальше и дальше. Ниже и ниже.

Один раз позволил себе задрать голову, чтобы оценить как много – или мало – осталось позади, но увидел босые ступни, изящные лодыжки и худые девичьи голени под задравшейся юбкой. Хульдра спускалась следом за ним.

Вмиг позабыв об осторожности, Калле поскользнулся и повис на одних руках. Комично так, как кот на заборе.

– Ах-x-x! – испугавшись, воскликнул он.

– Ты в порядке? – послышался взволнованный голос.

– Да-да, – с большим трудом бард взял себя в руки, подавил взбунтовавшиеся отголоски паники. – В порядке… Почти.

Кряхтя, нащупал носками туфель добротный камень, перевёл дыхание – вдох-выдох – и с ослиным упорством продолжил спуск. Дрожал всем телом, но изо всех сил старался усмирить страх.

Там, внизу, оказавшись обеими ногами на земле, эльф едва не зарыдал. Так велико было его облегчение, так горд он был самим собой.

Смог, справился, не рохля!

Ингрид спрыгнула играючи с последнего уступа и, кажется, теперь смотрела на барда с ещё большим уважением.

– Теперь нам туда, – указала она.

Дома у хульдр были длинные вытянутые из дерева, земли и торфа. На крышах, покрытых дерном, росла трава, из специальных отверстий дым от жаровен выходил наружу. Крыши богатых жилищ украшали невысокие ели, стены покрывались специальной краской карминно-красного цвета. Путники остановились у самого большого из домов, где возле входа дежурил рослый осанистый мужчина с длинной рыжей бородой.

Часовой, наверное, или охранник.

За дверью слышалась громкая музыка, смех и болтовня, как будто там, внутри, торжество уже шло вовсю. Своим острым эльфийским слухом Калле тут же распознал звуки тальхарпы, смычквой лиры, флейты, варгана и шалмея и удивился, как сведущи в музыкальном искусстве оказались жители Вундевальда.