Мысли Елены перескочили на их спасителя. Он и вправду казался ей необычным. Это касалось и внешности, и его манеры держаться.

Она снова вспомнила его внезапное появление. Грохот, вспышки, удирающая стая и… И его глаза… Да… Точно. Именно глаза Елене показались необычными. Ей очень захотелось разглядеть их повнимательнее и понять, что же в них необычного. Но сейчас было темно, да и пялиться в упор на практически незнакомого человека было неприлично.

Так, размышляя, она понемногу начала погружаться в сон. Но тут, перебивая шум ветра снаружи и потрескивание поленьев в костре внутри их убежища, раздался монотонный храп Егора. Елена поняла, что под такой аккомпанемент уснуть ей не удастся. Она повернулась лицом к огню и села, подтянув к себе ноги. Поленья уже не горели, а тлели, распространяя вокруг очага тепло и мягкий красноватый свет.

Матвей сидел на противоположной стороне от кострища, опершись на седло. В одной руке он держал нож, которым строгал какую-то причудливо изогнутую ветку. Оружие было необычным. При простоте рукояти – само лезвие было произведением искусства. Матовая поверхность клинка была покрыта витиеватым узором, что говорило о качестве и, соответственно, стоимости оружия.

– Так Вы же сказали, что моя бричка и вещи находятся в безопасности, так как все узнают Ваш нож… – с укором в голосе произнесла она. – А, оказывается, Вы прихватили его с собой. Теперь мои вещи точно растащат местные голодранцы.

Матвей поднял голову и с лёгкой ухмылкой посмотрел на собеседницу.

– Елена Александровна… А почему Вы думаете, что это именно тот нож?

– К Вашему сведению, Матвей Макарович, у моего папеньки была отличная коллекция оружия. Он очень любил ей хвастаться перед гостями и соседями. Я с самого детства слышала о преимуществе булата над дамасской сталью и очень любила разглядывать узоры на поверхности клинков. Так что я знаю цену этому ножу. Он стоит как небольшая деревня.

– Спасибо за комплимент! – сказал Матвей. – Эти ножи и вправду были бы мне не по карману, если бы… Я … – Он говорил, нарочито делая длинные паузы, – не сделал бы их сам.

С этими словами он воткнул нож в земляной пол склепа и медленно, будто дразня женщину, вытащил из-за спины ещё один клинок и вонзил его рядом с первым.

Елена онемела от удивления и неловкости за свою отповедь. Видя её замешательство, Матвей примирительно произнёс:

– Дело в том, что в первую очередь я кузнец, а уже после этого костоправ и пластун. Так что и бричку Вашу ремонтировать тоже мне.

Елена была рада поменять тему, но, чтобы не выглядеть оконфуженной перед человеком низшего сословия, проговорила с легким пренебрежением:

– Двух дней хватит на то, чтобы её починить?

Матвей даже рассмеялся, глядя на неё.

– Что Вы! Две недели не меньше. Её нужно приволочь ко мне в кузню… Разобрать… И кроме того, у меня есть первоочередная работа. Так что Вам придется подождать.

– Я не могу ждать. Мне нужно ехать к мужу… На могилу.

– Ну, тогда зачем спешить? Он точно никуда не денется… Извините, – Матвей осёкся, поняв, что сказал бестактность, и принялся снова строгать деревяшку. Елена же, возмущённо фыркнув, легла, отвернулась к стене… И неожиданно для себя самой провалилась в сон.

Утро было прохладным, и Елена проснулась от того, что у неё замерз нос. Когда она открыла глаза, оба мужчины были уже на ногах. Хромая, она вышла наружу посмотреть на степь, а когда вернулась, оказалось, что вещи уже собраны, и на костре греется вода. Наспех выпив какой-то бурды из котелка, они двинулись в путь. По словам Матвея, уже к обеду они должны были добраться до Бобровки. Их небольшой караван двигался очень медленно. Кузнец по этому поводу неоднократно выражал своё раздражение.