– Не беспокойтесь, барыня! – в юрту зашёл Егор и сел возле стола, скрестив ноги. – Он быстро вернётся.

Айгуль, тем временем, поставила на стол блюдо с какими-то шариками и налила в кесе (чашки без ручек) чай с молоком.

– Курт? – с видом знатока спросила Елена, указывая на блюдо.

– Нет, – засмеялась Айгуль. – Это баурсаки. Маленькие жареные хлебцы. Чай оказался необычайно вкусным, но Елену удивило, что хозяйка наливала его лишь до половины пиалы. Заметив её недоумение, Егор, гордясь своей осведомлённостью, тихо пояснил через стол:

– Это, барыня, специально так. Чтобы путник не мог напиться сразу и задержался подольше.

Между тем хозяйка, не спрашивая, подливала и подливала чай, а Елена с любопытством разглядывала её. Делала она это осторожно, будто невзначай, чтобы не показаться невежливой. До этого момента ей почти не доводилось видеть азиатских лиц, а женщин – и вовсе никогда. Теперь же у неё появилась возможность познакомиться с новыми людьми, новыми чертами и новой культурой.

Глядя на Айгуль, Елена ловила себя на мысли, что любуется новой знакомой. Особенно её привлекал взгляд этой молодой казашки: живой, пытливый, свободный. Такой открытой уверенности она не замечала даже у своих знакомых из высшего общества. Эта решимость проявлялась в каждом движении, в походке, в прямой, как тетива, спине. Когда хозяйка, хлопоча у очага и достархана, попадала в луч света, Елена могла рассмотреть её подробнее. Из-под белой косынки, завязанной сзади узлом, на спину спадали две косы, чёрные как смоль, отливавшие на свету, словно вороново крыло. Над миндалевидными глазами, подобно луку на стене юрты, изгибались слегка сросшиеся брови. Рот Айгуль был небольшой и подвижный: то она закусывала нижнюю губу в моменты сосредоточенности, то приоткрывала его в удивлении, то озаряла лицо искренней улыбкой, обнажая ровные белые зубы.

Пока Елена любовалась хозяйкой, на столе, словно по волшебству, появились нарезанная колбаса и ещё одна чашка с белой жидкостью.

– Попробуйте, барыня, молочка, – с хитроватой улыбкой предложил ямщик.

Елена, ничего не подозревая, взяла чашу и сделала большой глоток. Едва не поперхнувшись от неожиданности, она с трудом сдержала гримасу. Напиток оказался слегка газированным и кисловатым, с мягко говоря, специфическим вкусом. Довольный мужик радостно рассмеялся. Айгуль, обернувшись на звук, увидела выражение лица Елены и тоже улыбнулась:

– Может, ещё? Пейте – это очень хорошо восстанавливает силы.

Елена отрицательно замотала головой и, с укоризной взглянув на довольного ямщика, залпом допила напиток.

Через некоторое время Егор, громко рыгнув (что, видимо, ничуть не смутило хозяйку), отодвинулся от стола и тихо засопел. Елена, поморщившись от такой бестактности, тоже перебралась на предложенную подстилку. После еды её начало клонить в сон, и, чтобы не уснуть, она решила завести разговор:

– Айгуль, а почему ты назвала Матвея Макаровича братом?

– Так я несколько лет жила в их доме. Мы росли вместе. Тогда его родители были ещё живы. Нас даже крестили вместе…

Сказав это, она достала из-под одежды медный крестик, который висел на грубой нитке, поцеловала его, трижды перекрестилась и спрятала обратно. На лице Елены выразилось такое удивление, что Айгуль снова улыбнулась. Улыбка у неё была открытая и делала её лицо каким-то детским, а раскосые глаза сузились до щёлок, не давая выпрыгнуть наружу задорным искоркам. Елена, поняв, что слишком пристально смотрит на собеседницу, смущённо отвела глаза.