Обнимаю Вас, мои родные, берегите себя.

Хорошо бы, если наши списали бы себе странички Учения.

Сердцем с Вами,

Родной наш Феликс Денисович, выразить не могу, как огорчило и обеспокоило нас известие о Вашей болезни. И пришло оно не от Вас, но от Н[иколая] Конст[антиновича]. Очень прошу Вас, примите все меры, чтобы дать себе столь заслуженный полный отдых. Ведь у Вас происходит огненная трансмутация центров и при этом отдых и спокойствие совершенно необходимы. Знаю, что Вы находитесь под целебными Лучами Вл[адыки], но все же мы должны помогать им разумным образом жизни. Конечно, не мне говорить это Вам, но обычно врачи, предписывая весьма разумные действия своим пациентам, забывают применять их к себе. Потому, родной наш Феликс Денисович, очень прошу Вас, берегите себя. Ведь Вы неоценимый работник в Общем Деле Великих Учит[елей] и потому обязаны следить за своим здоровьем. Хорошо бы Вам поехать в горы, все огненные явления много легче переносятся на высотах. Если можно, черкните краткую записочку о своем самочувствии, о делах же не пишите, ибо не следует утомляться.

Знаю, что Вы не любите мускус, но именно это средство так незаменимо при огненных проявлениях. И оно так указывается Вл[адыкой]. Это есть отложение психической энергии, которая одна лишь хранит нас в борьбе с заболеваниями и огненными явлениями. Черкните или дайте телеграмму, и мы Вам немедленно вышлем его. Также можем прислать и так называемый йогический порошок, тоже данный Вл[адыкой], но в него тоже входит мускус. Не буду утомлять Вас длинным письмом. Шлю Вам самые сердечные мысли и посылки силы психической к быстрому восстановлению здоровья. Лучи Влад[ыки] хранят Вас. Берегите себя.

Сердцем и духом с Вами.

Родные мои Пасик и Юханчик, сегодня утром пришла грустная телеграмма о смерти нашего милого, незаменимого Феликса Денисовича. Огромная потеря для Латв[ийского] Общества. В последнем своем письме, предчувствуя свой близкий уход, он писал, что у него есть заместитель, некто Стурэ, но без подробностей о нем. На этой неделе я получила письмо от Иогансон от 3 марта, в котором она пишет, что дело в группах обстоит не совсем ладно и даже в опасности, ибо многие недовольны распределением и своими руководителями. Но говорить об этом с Ф[еликсом] Д[енисовичем] нельзя, ибо он все принимает за бунт против Иерархии. Некоторые фразы, особенно последняя, в которой она просит меня принять ее в ученицы, дали мне ключ к положению вещей. Она, видимо, уже понимала, что Ф[еликс] Д[енисович] уходит, и хочет забежать и взять инициативу в свои руки, хотя бы по Женскому Объединению. Сейчас мы послали соболезнующую телеграмму Обществу и его семье и будем ждать известий о его распоряжениях, а пока что очень осторожно, без указаний и принятия каких-либо обязательств отвечу Иогансон. Между прочим, она тоже пишет, что Стурэ – идеальная правая рука Ф[еликса] Д[енисовича], устремленный, исполнительный и честный, но что в нем нет той искры, того «горящего сердца», которое солнечно согревает и объединяет. Так, пишет она это письмо, ибо чувствует, что ответственность за дело лежит также на ней. Буду очень осторожна, ибо она не очень симпатично относится к латышам. Подождем известий об оставленных распоряжениях. Если они напишут тебе об этом раньше, пожалуйста, не забудь переслать мне, чтобы я знала, какой курс принять. По-видимому, он умер 28 марта и как раз 27-го я страшно беспокоилась о нем, и вчера после отъезда Манов мы решили послать ему еще одну телеграмму, спрашивая о его здоровье. Да будет радостна встреча его с Вл[адыкой]!