Нельзя не согласиться с К.Л. Брановицким в том, что доказательственные свойства электронного документа не могут устанавливаться, проверяться (например, в ходе экспертизы) теми же способами и средствами, которые применяются к документам бумажным^>177.

Достоинства, свойственные исключительно электронной форме закрепления судебно-правоприменительной информации, позволили ряду отечественных ученых еще в начале двухтысячных годов спрогнозировать следующие направления ее возможного применения в судах:

• подача процессуальных документов (иски, заявления, жалобы);

• эффективное уведомление лиц, участвующих в деле;

• доступ заинтересованных лиц к судебным актам;

• оплата государственной пошлины;

• представление доказательств;

• рассмотрение дела с использование видеоконференцсвязи;

• реализация распорядительных действий сторон;

• дистанционное ознакомление с электронными материалами судебных дел;

• электронная коммуникация с вышестоящими судебными инстанциями^>178.

Время показало, что этот прогноз (в свое время казавшийся фантастическим) был верным: существенная часть теоретических предсказаний уже сбылась. И со всей очевидностью это еще не предел.

В этой связи трудно не согласиться с утверждением П. Гиллеса о том, что «один из факторов, тормозящих развитие, – отсутствие образного предвидения того, как стремительно и радикально изменяется судебный и процессуальный мир с распространением современных компьютерных технологий»^>179.

Применительно к отечественной доктрине гражданского процесса это упущение особенно заметно. Все имеющиеся публикации по рассматриваемой тематике имеют своим предметом либо рассмотрение технических вопросов реализации зарубежных идей, либо теоретическую критику новаций, вынужденно (под стать электронно-коммуникативным реалиям времени) предпринятых российским законодателем в отсутствие для них доктринального фундамента.

Скептическое отношение правоведов к ставшим законодательной реальностью элементам «электронного правосудия» можно объяснить не столько рациональными, сколько психологическими причинами. В публикациях на эту тему справедливо отмечается, что привыкшие к традиционному судопроизводству процессуалисты «запрограммированы» на «бумажную» его форму^>180, что в существенной степени препятствует созидательному теоретическому мышлению, без которого невозможно моделирование новых отвечающих уровню информатизации общества процессуальных институтов^>181.

Движение в направлении полновесного внедрения «электронного правосудия» в гражданское судопроизводство России необходимо сопровождать научной и общественно-агитационной работой.

Именно это в свое время было предпринято за рубежом. Так, еще в 2001 г. Верховного суд Швейцарии на своем официальном сайте предпринял целую рекламную кампанию электронного судопроизводства: «E-court – это современная профессиональная альтернатива многолетним судебным процессам, значительным расходам на адвоката и судебным издержкам. Быстрый процесс: решение суда выносится через 30 дней после начала судебного разбирательства. Нет необходимости в посещении суда, в адвокатах и издержках на них. За проведение процесса взимаются лишь незначительные пошлины. Никаких непредвиденных ситуаций в суде. Никаких продолжительных судебных разбирательств, требующих много времени и сил. Решение выносится на основе представленных материалов и имеет юридическое обоснование»