– И…что? Так нас не заметят? – еле слышно прошептала я, стараясь унять дрожь и отвлечься от странных мыслей.

– Нет, – так же тихо ответил авворин, склонившись к моему уху и обдав его своим дыханием. – Если только мы сами не выдадим себя. Не шевелитесь, миледи, и все будет хорошо.

Я подняла голову и встретилась с напряженным взглядом огромных, изумительно ярких глаз. Сейчас почему-то у него был почти обычный круглый зрачок, и я утонула в синеве этого пронзительно ясного весеннего неба. Нет, люди не бывают такими идеальными. Каждая его черточка: слегка раскосые кошачьи глаза, тонкие, изящные брови, чуть выпуклый лоб, нежные губы, скрытые сейчас под маской, – все было настолько совершенно и гармонично, что можно было бы любоваться целую вечность. И при этом назвать дэва красивым было бы кощунством. Это была не земная красота, а та, что вызывает благоговейный трепет и возвышенный восторг. Его красота была чистой, мягкой, одухотворенной, неразрывно связанной со спокойным и ласковым взглядом, нежной улыбкой, заботливыми интонациями в голосе и странной аурой света и добра, которую хоть я и не могла видеть подобно иномирцам, но прекрасно ощущала. Или мне так казалось.

Если бы не голоса, которые неумолимо приближались, я бы так и любовалась этим ангельским ликом, словно произведением искусства, мысленно продолжая рассуждать о гармоничности такой формы ушей и живописности цвета покрывающей их шерстки.

«Вырубай гормоны, канализационная Джульетта, – закатило глаза мое второе я, презрительно фыркнув. – И прекрати уже так нагло на него пялиться, свой нездоровый интерес ты красноречиво обозначила, можешь уже успокоиться».

Чувствуя, как лицо заливает краска, я уставилась в покрытый грязью и нечистотами пол и прислушалась.

– Я уже говорил, что ты конченый псих? – очень молодой и сильный голос. Такой мог бы принадлежать юному воину, здоровому, могучему и не особо склонному к всяким там философствованиям.

– А я тебе уже устал повторять, что твое заявление иррационально, Ральфи, – голос тоже молодой, но более самоуверенный и насмешливый, с нотками высокомерия, ленивой небрежности. – Мой уровень интеллекта и достижения в области науки решительно опровергают твои злостные инсинуации.

– Ты это нарочно, да?

– Не понимаю, о чем ты, – явно с издевкой, но беззлобно ответил насмешник.

– Не проходит и дня, чтоб мне не захотелось откусить тебе башку, Ал. Я б, наверное, так и сделал, не выгляди она как мерзкий кусок болотной тины.

– О вкусах не спорят.

На короткое время они замолчали, слышался лишь плеск воды под их ногами, но вскоре тот, кого называли Ральфи, снова горячо заговорил:

– Нет, ну я еще понимаю, что тебя среди ночи понесло в город. Но неужели нельзя было подождать до утра и не переться снова через эту клоаку? Ты извращенец, что ли? Нравится ползать в человеческом дерьме? Это же издевательство какое-то! Ты хотя бы можешь объяснить, какого хрена мы делаем?!

– Если я скажу, ты будешь орать еще больше.

– Таааак…

– Доверься мне, Ральфи. Все будет тип-топ.

– Вот теперь мне действительно страшно. Когда ты так говоришь, я вечно оказываюсь по уши в дерьме. Давай, колись, что происходит, или я за себя не ручаюсь.

– Дааа…

– Алекс, я серьезно! Что ты опять начудил, жертва чиха Асмодея?

– Да…

Послышалось быстрое хлюпанье и приглушенная возня.

– Ай, отпусти серьгу!

– Говори, засранец!

– Ладно-ладно, скажу! Все равно скоро все узнаешь.

– Ну!

– Ну… Помнишь, я рассказывал девчонкам про приворотное зелье?

– Помню. И?

– Ну… Я науськал Лиз сходить за ним лично. Дал ей карту, научил, как снять метки и…