– Дело серьёзное, – настаивал он. – Сейчас время такое, что возможны провокации. Бдительность лишней не бывает. Ты не смейся, рассказывай давай.

Я выбрался из ямы и как мог объяснился. Борисович не поверил, но ушёл. Часа через два вернулся и спросил:

– Конкретные размеры колодца согласованы с собственником?

– С кем?

– С Александром Сергеевичем.

– Дедом Сашкой? Ну да, примерно. – Зачем-то я добавил на его, Борисовича, языке: – Метраж утверждён. Всё штатно.

Глава ушёл, а к вечеру, когда я уже заканчивал (таскал канатом ведра с землёй), он явился с участковым и сказал, что могила должна иметь стандартные размеры, а то непорядок.

– Ты, может, до ядра дороешь, и что я тогда в ответ на областной запрос отпишу? Да, товарищ младший лейтенант?

Худой, бледный, тихий участковый лишь кивнул. Мы играли с ним в лапту в школьные годы.

– Серёж, – не отставал от него Борисович, – каким образом мы, в случае чего, будем доказывать, что у нас тут могила, а не, допустим, окоп?

Участковый понял, что отмолчаться не выйдет, и произнёс:

– Следует привести проект места захоронение в соответствие со стандартами.

– А где они – стандарты? – спросил я. – В каком акте закреплены?

– Давайте поручение от собственника возьмём на случай чего, – предложил он после минутного раздумья. – Если будет запрос из района или области – покажем. Вы договор с собственником не заключали?

– С Дедом Сашкой? Договор? Вы его видели? Он в сознание приходит раз в два часа.

Я источал пот, мокрая резинка шорт тёрла бока, хотелось в туалет и воды, побольше чистой холодной воды! Очистив лопату о половинку кирпича, я позвал их:

– Идёмте к собственнику.

Дед Сашка порос щетиной. День-два и она станет бородой. Глаза потемнели, губы высохли. Пахло спиртом, ватой, травяным настоем, резиной перчаток, немытым телом – болезнью, в общем.

Борисович говорил от волнения сложно, но Дед Сашка всё понял и ответил:

– Пусть копает. – И добавил: – Быстрее. – А потом ещё: – Поглубже. До воды. Только не топите.

Борисович пожелал выздоровления и пообещал выделить работника (тётю Машу) для уборки помещения, что было очень кстати. Участковый сфотографировал телевизор, шкаф и микроволновку на случай кражи. Я съел пирожок с повидлом, запил всё молоком и пошёл дорабатывать.

– Он же не увидит. Вырой обычную могилу, – предложил Борисович.

– Обещал ведь, – возразил я. – Стыдно потом будет. Да и, может, поправится ещё. Выйдет посмотрит, и что я ему скажу?

– Не поправится.

К сумеркам я закончил. Вынул лестницу, огородил яму цветным поясом от халата, прикрыл брезентом и поставил предупреждающее гнилое ведро. Зашёл к Деду Сашке. Он не спал. Смотрел в синее вечернее окно.

– Почти готово, – доложил я. – Земля уже влажная, но воды нет. Глубоко получилось. Завтра вычерпаю землю, которая обвалится за ночь, стены подровняю, накрою капитально чем-нибудь. Шифером, например. И финиш. Надеюсь, конечно, не пригодится. Будешь под помои использовать.

Старик благодарно прикрыл глаза.

– Держись, Дед, – сказал я на прощание.

Работница соцзащиты уходила со мной, обещая вернуться в полночь, чтобы дать обезболивающее. Она шепнула мне:

– Сыну сообщили, что умирает. Обещал приехать.

Сразу домой я не пошёл. У меня имелось задание: сбегать отцу за пивом. Он заблаговременно выдал сто рублей. Я пришёл в наш местный магазин «Ольга» и вдруг обнаружил, что карманы мои пусты. Злой, с проклятиями, я вернулся к яме и стал искать купюру, полагая, что выронил её где-то там. Моё ограждение – пояс от халата – уже оборвали какие-то хулиганы, а ведро отфутболили в кусты.

Не понимаю, как это произошло. Свесившись над ямой, я светил в неё телефоном, просматривая сантиметр за сантиметром, а потом оскользнулся и упал вниз головой. Сперва мне показалось, что позвоночник мой сломан. Робко пошевелившись, я выяснил, что цел и даже не сильно ушибся. Я взглянул на телефон – он не принимал сигнал, что неудивительно. Сигнал в посёлке всегда обещал желать лучшего (разговоры с чердака или холма за домом).