Он вздохнул.

– Почему не осталась в спальне? Я бы ее выпроводил.

– Хотелось посмотреть, с кем ты нынче трахаешься.

– Господи.

Он покачал головой. Подошел к бару, плеснул в стакан на два пальца рому и одним махом опорожнил.

– Студентка, как я когда-то? – спросила Бренди.

– Нет.

– Молоденькая.

– Ей тридцать три.

– Значит, хорошая генетика. Черт тебя дери, Рой, ты так никогда и не изменишься?

– Изменюсь? – Он посмотрел на нее с удивлением. – Как это? Не видеться с другими людьми? Мы с тобой друг другу ничего не должны. Ты это знаешь.

– Знаю, но мне казалось… – Ее голубые глаза потемнели. – Думала, ты все-таки меняешься. И, может быть… Не знаю! Все-таки мы встречались… и я думала… Да пошло оно все!

Она вихрем кинулась в спальню.

Уоллис подлил себе рома.

Через минуту Бренди вернулась, полностью одетая. Схватила со стойки сумочку и прямиком направилась к двери.

– Куда собралась? – спросил он.

– В гостиницу.

– Зачем?

– Будь здоров, Рой. – Она открыла дверь, оглянулась. – Знаешь, что самое печальное? Со мной ты бы горя не знал. Я бы сделала тебя счастливым.

– Бренди…

Она вышла, хлопнув дверью.

В комнату для наблюдений в подвале Толман-холла доктор Уоллис вошел с портфелем и двумя стаканчиками кофе на картонном подносе, какой дают при покупке навынос. Опустив поднос на стол, он сказал:

– Капучино и ванильный латте. Выбирай.

– Вообще-то я кофе не пью, профессор, – сказала Пенни. – Только чай.

– Мне больше кофеина достанется. – Устало вздохнув, он уселся во второе кресло. – Не помешает.

– Да, вид у вас усталый, профессор. – Она взглянула на него с подозрением. – Развлекались в ночном клубе?

– Стар я для ночных клубов, Пенни. Немножко выпил дома.

– Один?

– Да, один, – ответил он, что по большей части было правдой. После ухода Бренди он просидел далеко за полночь, покуривая травку и потягивая свой лучший ром под громкую музыку. Он потер глаза и посмотрел на подопытных австралийцев. Чед ничком лежал на тренажерной скамье, видимо отдыхая между упражнениями, а Шэрон полулежала в кровати за книгой. – Как они?

– Порядок, дружище. – Пенни предприняла жуткую попытку сымитировать австралийский акцент.

– Господи, – произнес он.

– Не круто?

– Попытка не пытка.

– Шэз научила меня всяким австралийским выражениям.

– Шэз?

– У нее такая кличка.

– Слышал, но…

– Она просила называть ее именно так. Они в Австралии так имена коверкают. Я не хотела бы стать Пенз, напоминает вулканическое стекло…

– Куда хуже, чем денежная единица.

– Ха-ха. Нет, Шэз сказала, что меня звали бы Пакси. А как вас, даже не знаю. Пожалуй, Ройз не подходит. На цветок похоже, слишком женственно для такого маскулинного мужчины.

– Маскулинного?

– Вы очень маскулинный мужчина, профессор. Хм-м… Может быть, вам подойдет Уоллси? Спросите у нее.

– Первым делом и спрошу, – сказал он. – О чем еще вы говорили?

– Знаете, что такое «карта Тасси»?

– Представь себе, Пенни, знаю.

– Правда? И что же?

– На австралийском сленге – женские волосы на лобке.

– Потому что Тасмания по форме похожа…

– Давай при передаче вахты обойдемся без таких подробностей.

– Сами спросили, о чем мы разговаривали.

– Я прочту твои записи. А ты дуй домой и отдохни. Все-таки на ногах с самого рассвета.

– Да у меня ни в одном глазу, профессор. Знаете, что интересно? Чед пошел в туалет в половине седьмого.

– И что здесь интересного?

– Это время, когда он обычно просыпается. А просыпаешься, надо отлить. Так вот, он пошел отлить в привычное время, хотя не спал. Значит, у него печень запрограммирована.

– Это просто эндогенные навязанные циклы организма, соответствующие суточному ритму.