– Рой? Это Брук.

Черт! Откуда она взялась?

Они договорились о встрече неделю назад, но у него это начисто вылетело из головы.

Не держать же ее за порогом! Он открыл дверь и встретил ее широчайшей улыбкой. Она улыбнулась в ответ.

– Привет!

– Привет!

Внешне Брук Фоксли была полной противоположностью Бренди Кларксон. Черные волосы, короткая прямая челка, в темных глазах – уклончивая скрытность, кожа белая, будто никогда не видела солнца. Несмотря на отсутствие соблазнительных форм, какими могла похвастать Бренди, ее гибкая фигура была не менее женственной, а в тот вечер, в шелковой блузке, тесных джинсах, открытых туфлях на каблуках и с вышитой сумочкой-клатчем, выглядела она просто убойно.

По характеру Брук и Бренди тоже находились на противоположных краях спектра. Брук наблюдательная, спокойная, сдержанная. Не из тех, кто сразу бросается в глаза, но каким-то образом с каждой новой встречей она становилась все прекраснее.

Бренди наоборот – огонь и флирт. Она выставляла свою сексуальность напоказ, использовала ее в своих целях. Когда доктор Уоллис куда-то с ней выходил, ему приходилось делить ее с ее телефоном. Она уверяла, что все эти звонки и сообщения – по работе, но откуда он мог знать? А когда телефон умолкал, она рассказывала ему о какой-нибудь знаменитости из Силиконовой долины, которую встретила на банкете, на яхте или другой пышной тусовке. Ее жизнь была сплошным гламуром, нарциссизмом, буйством… и пустотой. Она была чужой в мире, в который изо всех сил хотела пробиться, изо всех сил делала вид, что находится в нужном месте и в нужное время, что в ее жизни вот-вот произойдет «великий прорыв», изо всех сил тщилась взлететь по ступеням социальной иерархии, нимало не заботясь о нравственности, не проявляя ни малейшего сочувствия к другим людям, которые тоже хотят быть счастливы.

А разве сам Уоллис не такой?

– Я тебе звонила. – Она неуверенно улыбнулась. – Но у тебя отключен телефон.

– Наверное, батарейка села. Весь день едва дышала.

Он оставался в дверном проеме, отчаянно ища выход из ловушки, в которой оказался.

Почуяв неладное, Брук стрельнула глазами в комнату.

– Надеюсь, не помешала?

– Нет, конечно, – сказал он. – На самом деле…

Последовала красноречивая тишина.

– Ясно, извини, – сказала Брук. – Не надо было без звонка… Но мы договорились на сегодня, еще на прошлой неделе. Ты хотел отпраздновать начало эксперимента…

– Да, хотел… и хочу его отпраздновать… с тобой. – Он пытался подобрать нужные слова. – Просто так закрутился, что про нашу договоренность совсем забыл…

– Что здесь творится?

При звуке голоса Бренди Уоллису стало нехорошо. Он обернулся: она шла через комнату в прозрачном кружевном белье.

– О-о! – Брук встретилась с Уоллисом глазами и тут же опустила их. Но этого короткого взгляда было достаточно, чтобы понять: сердце ее разбито. Его сердце тоже затрепетало в груди. – Спокойной ночи! – пробормотала она и пошла вниз по лестнице.

– Брук! – окликнул он ее.

Но она не остановилась. Он хотел позвать ее снова, но осекся. Зачем? Она не вернется, а хоть и вернется – о чем говорить, когда в гостиной стоит полуголая Бренди?

Бренди.

Надо же так вляпаться!

Уоллис вошел в квартиру, закрыл дверь и излил свой гнев на подругу, с которой был не прочь изредка перепихнуться. Та стояла у кухонной стойки, потягивая из бокала шампанское.

– Какого хрена ты это сделала? – взъярился он.

– Она могла бы остаться, – заметила Бренди. – Любовь втроем, такого у меня да-авно не было.

Она держалась как ни в чем не бывало и не повышала голоса, но Уоллис почувствовал, что женщина в бешенстве, и понял, что не единственный, у кого есть повод для раздражения.