Ввечеру на волейбольной площадке Митрич застал всех, за исключением Сашка и Оператора – эти спортом не интересуются.

– Товарищи геологи, а где Оператор?.. Вы мне за него головой отвечаете!

– Алексей Дмитрич, достали… – Света Казимирчик скорчила гримасу.

– Они с Виталием Константинычем в шахматы играют, под окном, на лавочке. Кажется, на интерес. – обмолвилась Люда Жданова.

– Успокоила чуток, а то я холодным потом покрылся – Митрич блаженно поглаживал живот. – На какой интерес? Надеюсь, не на пиво? Кстати, я придумал… Напишу роман под названием «Мёртвые души Харанора». Это будет второй том, который Гоголь сжёг. А мёртвые души – это будете вы все. Каждому дам своё имя. И тот, кто Оператора прозевает, или водку ему притартает, будет в веках так разукрашен, что… свинья позавидует. Предупреждаю, чёрт побери…

– Э-э-э, Митрич, ты что нас пугаешь? Сам-то кто в романе будете? Чичиков, наверно? – Казимирчику палец в рот не клади.

– А Оператор – кто будет? – фабула будущего романа Лёшу Бо заинтересовала. – Наверно, Хлестаков?

– Ты романы спутал… Хлестаков – из «Ревизора» – уточнил Митрич.

– Ой, все Гоголи! – восхитилась Люся Ходырева.

– Хлестакова, маэстро, с этого… гастролёра списывать будешь? – стоял на своей фабуле Лёша Бо, кивая известно на кого.

– Алексей Дмитрич, а ты напиши лучше продолжение «Идиота» – внёс свою лепту Шкалик – Чур, мне главную роль…

– Все тут гоголи, как Люся сказанула. Петухи и курицы. Все чо то выкобениваются, будто… как их там… куклы на верёвочках. И дёргают их… дёргают Дуремары вышесидящие. То за того парня вкалывай, то за развалину в орденах голосуй… А как шмотки с рук купить захочешь, или книги на барахолке, то – низя: фарцовка, контрабанда, устои рушишь… – зашлёпал Митрич полными губами.

– Ага… Или винил с битлами купить. Высоцкого, кстати… Или ту же Ларису Мондрус. Ну и что, что в Израиль сбежала? Может, у неё там хахаль завёлся! – поддержала Митрича Света Казимирчик – Алексей Дмитрич, а вы можете мне на книжной барахолке Солженицына купить?

– Скажи ещё мемуары Троцкого. Сама туда загремишь. – урезонил девичий запрос Лёша Бо.

Дмитрич озадаченно пожал плечами. Посмотрел в сторону лавочки, где должен находиться Оператор. Разговор внезапно погас. Все разошлись с площадки – домой, на сон.

Закатное солнце завалилось за угол барака. Сумерки втиснулись в комнаты общежития, словно размытое сновидение: ни звука, ни блика, ни запаха. Наверно, так несметное чингизидовое нашествие до полной ужасающей тьмы заполоняло пеплом и дымом обречённую долину. Никто не успевал воплотиться в хомячка-пищуху, шмыгнуть в нору, в песок, в непроглядную ночь. Пропадали в веках пропадом.

В полуночной тиши скреблась осатаневшая мышь. Хомячок, освободившийся от степного писка? Ветка осины, скребущаяся в окно?.. Шкалик пытался заснуть. Не было сил раздеться и упасть под одеяло. «Митрич умный… – думал он, вспоминая вечер на площадке. – Лысый интеллигент, возможно, будущий писатель, которого силой устава заставили торчать с этой дыре и делать чёрную работу. И все мы тут халявщики, даже Синицын. И все согласились… за деньги. Как чичиковы… Продажные твари! Почему так устроен мир?» Тихонько побарабанил пальцами по оконному переплёту, спугивая ночной шум.

Вернувшись с завтрака, спешно собираясь в поле, Лёша Бо вдруг взвизгнул:

– Э-е-е-й! Люди! Где мой калькулятор? Вот тут лежал вечером. Даже, утром, кажется, тут был… Это что за шуточки?

Калькулятор Б3—05М, электронное чудо техники, поставленный в партию и впервые полученный в обиход геологов, исчез бесследно. На лёшин крик, негодующе-растерянный, заглянули девчонки из соседних комнат. Общими усилиями перетрясли все закутки комнаты. Тю-тю. Не для того его крали, чтобы обнаружился под кроватью… Пропал бесследно. Времени искать и вести следствие не было: подошла вахтовка со сменой бурильщиков-помбуров. Похватали вещи, загрузились в салон.