– Мальчик вообще не заболел! Затем она привила свою дочку, и та тоже избежала оспы. Мэри Монтегю добилась распространения этого опыта в среде британской аристократии, так что даже дочери принца Уэльского были привиты. А известно ли вам, почему этот метод завоевал такую популярность в Турции?

– Естественно, нет!

– Из-за гаремов, дон Херонимо. Потому что там красота – это основная ценность женщины. Поэтому им делали прививки в самом нежном возрасте, причем в таком месте, где потом будет незаметен шрам от язвочки.

Слова врача окончательно убедили дона Херонимо, но он не хотел принимать решение, предварительно не обсудив его с женой. Он уже представлял себе, как приходской священник из церкви Святого Николаса станет говорить, что не дозволено совершать зло, каким бы малым оно ни было, для получения какой-то выгоды. А общественное мнение Ла-Коруньи возмутит тот факт, что он подвергнет риску жизнь невинных деток. Но супруга ни секунды не колебалась. Недуг принес ей такие ужасные страдания и имел такие трагические последствия, что из страха вновь с ним столкнуться она решилась на то, чтобы спасти своих детей таким же образом, как поступила леди Мэри Монтегю со своими.

– А мне тоже стоит пройти через это? – поинтересовался дон Херонимо.

– Король не прививался, а вы, полагаю, уже получили иммунитет. Этот метод работает в основном применительно к людям молодым и здоровым… Вот Исабель, наверное, стоит сделать прививку; я не вполне уверен, что у нее сформировалась защита.

Услышав свое имя, Исабель насторожилась. Врач позвал ее и рассказал о своих намерениях:

– Тебе придется провести долгое время у постели детей, им будет довольно плохо. У них поднимется температура, будут болеть мышцы – процесс тот же самый, что пережила их мать, но намного более короткий и менее заразный. Чтобы вариоляция прошла успешно, надо строго соблюдать гигиенические правила, а ты с ними уже знакома.

Исабель кивнула. Врач продолжал:

– Тебе тоже надо сделать прививку, причем первой, чтобы ты успела выздороветь и окрепнуть к тому моменту, когда настанет их очередь.

Исабель окаменела. Даже если она и хотела бы подвергнуться этой процедуре, то все равно не могла: она носила ребенка и подозревала, что подобное вмешательство может навредить ему.

– Нет, я не… Падре говорит, что это нехорошо, что если бы Господь…

– Ты молода и здорова, тебе надо привиться. Ради твоего собственного блага, ради будущего, ради детей, которых ты однажды родишь. Подумай хорошенько.

Услышав последние слова врача, Исабель не сдержала слез, глядя на доктора с обреченным видом. Какое-то время она испытывала искушение признаться в беременности, чтобы он понял, что ее тело уже не принадлежит ей целиком. Рано или поздно придется сделать это, так почему не сейчас? Но подобное откровение напоминало прыжок в пустоту: потерять расположение и уважение хозяев, ощущать себя словно вывалянной в грязи… Исабель казалось, будто она лишится всего того хорошего, чего ей удалось достичь, и в ее представлении признание в содеянном грехе и позорное возвращение в черную дыру деревенской жизни разделял всего лишь один шаг.

Впоследствии Бальмису не удастся вспомнить никаких подробностей о путешествии в Новую Испанию на борту корабля Саморского полка; он настолько ослаб, что большую часть пути провел в забытьи. В конце концов судно бросило якорь в порту Веракрус. Это был самый крупный в мире морской транспортный узел, место, где желтая лихорадка укоренилась столь же прочно, как пороки и контрабанда. Сотни негров, рабов и свободных граждан, вместе с индейцами из внутренних областей страны, трудились на погрузке и разгрузке кораблей. Преобладали индейцы с плоскогорья – их легко было узнать по необычной формы сомбреро и по огромным тюкам какао на плечах. Бальмиса сразу же перевезли из этого нездорового города, кишащего москитами и застывшего от удушливой жары, в госпиталь в Халапу; там, на горных склонах, воздух был прозрачен и чист, а монахи – внимательны и доброжелательны.