Через четыре дня папулы превратились в пузырьки с мутным гнойным содержимым. Запах от них шел невыносимый, но Исабель без единой жалобы, совершенно спокойно чистила их и подсушивала. Она выполняла необходимые манипуляции такими точными движениями, словно занималась этим всю жизнь. Похоже, в болезни наступил критический момент: у больной поднялся жар, она начала бредить. Тут же, словно по волшебству, появился священник: само собой, его никто не звал. Увидев прискорбное состояние страждущей, он засуетился со святым елеем.

– Что это вы делаете, дон Камило? – процедил врач, от природы подозрительный.

– Мы все желаем, чтобы донья Мария-Хосефа оставила этот мир, причастившись Божьей благодати, – медоточиво пропел священник.

– Не торопите события, а то как бы беду не накликали.

Визит священника вызвал панику среди прислуги. Под какими-то невнятными предлогами многие бежали назад в свои деревни. Оставшиеся же старались ускользнуть всякий раз, когда их просили подняться наверх. С Исабель все общались на расстоянии, кроме кухарки – она давно переболела оспой и не боялась заразиться. Особняк погрузился в безмолвный полумрак. Дон Херонимо, столь отважно и успешно решавший мирские дела, совсем потерялся перед лицом смерти. Непредсказуемость болезни и ее заразность буквально парализовали его. «Выживет ли она? Не стану ли я следующим? – Казалось, он постоянно мучается этими вопросами. – Или настанет черед детей?» Таким образом, вскоре Исабель стала опорой дома: она взяла на себя все заботы, включая пополнение запасов и организационные вопросы. Целиком посвятив себя этим хлопотам, она занимала работой руки и голову; это позволяло забыть о себе и смягчить сердечную боль. После смерти матери она усвоила, что это лучший способ справиться с потерей.

«Черный цветок», как называли оспу, пощадил жизнь доньи Марии-Хосефы. На двенадцатый день врач заметил, что пустулы подсыхают, превращаясь в темные струпья, и тогда он, наконец, вздохнул с облегчением.

– Худшее позади, – объявил доктор, – наступил последний этап, когда язвы подсыхают. Она выкарабкается!

И действительно, боли стали стихать, на смену им пришел невыносимый зуд от подсохших струпьев. В общем итоге недуг продлился пятнадцать дней.

– Единственный плюс, если можно употребить это слово, – это то, что донья Мария-Хосефа до конца своих дней защищена от оспы.

Когда впервые за две недели адовых мук донья Мария-Хосефа встала с постели и подошла к зеркалу в гостиной, она не произнесла ни слова. Долгое время она провела в безутешных беззвучных рыданиях. Ее блузка промокла от слез, и Исабель пришлось переодеть свою госпожу. Плакала она не от счастья, что осталась жива, а от горя по своей навсегда утерянной красоте.

Дон Херонимо был категоричен:

– Не хочу, чтобы мои дети проходили через этот кошмар.

– Я бы на вашем месте последовал примеру нашего короля, – посоветовал врач.

Карл IV имел подобный опыт. Его дочь, инфанта Мария-Луиза, после оспы чудом осталась жива, хоть и навсегда обезображена. Перепуганный монарх постарался уберечь других детей от заражения. Однако, придя к выводу, что традиционные методы лечения – кровопускание, слабительное, диета, ртуть, сарсапарель[19] и копайский бальзам – не дают желаемого эффекта, он решил испытать единственное превентивное средство, предлагаемое тогдашней наукой: вариоляцию.

– Это значит, что здоровым людям вводят гной от больного оспой человека, – пояснил доктор Поссе.

Дон Херонимо скорчил гримасу:

– Вводят заразу прямо в тело? Маленьким детям?

– Да, именно так. Это искусственное заражение, чтобы вызвать смягченную инфекцию: болезнь будет протекать относительно легко и навсегда защитит организм от заражения естественным путем.