Бальмис мягко отстранил ее.

– Мама, мир велик.

– Ты уже не хочешь работать хирургом?

– Не знаю, что и делать. Я мог бы остаться в Аликанте и практиковать, это было бы проще всего, но я хочу дальше делать карьеру военного хирурга – стать старшим хирургом, а потом, возможно, и получить чин королевского хирурга. Я хочу быть врачом, трудиться умом, а не руками.

– Это трудный путь, дитя мое. Здесь у тебя обеспеченная жизнь, жена, сын.

– Да, конечно, но мне нравится испытывать новые лекарства, открывать способы лечения, изучать болезни, экспериментировать.

– В этом ты ничуть не изменился. Но как ты собираешься оплачивать занятия медициной? Отец не сможет тебе помогать, ты же знаешь…

– Да, знаю…

У Бальмиса душа была не на месте. Он разрывался между двумя возможностями: остаться в Аликанте или же вступить в соответствующий полк и продолжить учебу, которую отец оплачивать не мог. Ему исполнилось двадцать три; его вели непоколебимая тяга к медицине и немалые личные амбиции – он мечтал подняться по социальной лестнице, навсегда вырваться из тесных рамок податного сословия. Через несколько дней он вернулся к матери с известием:

– Хосефе я еще не говорил, но врачи из моего госпиталя похлопотали, чтобы меня взяли в корпус Военно-санитарной службы. Говорят, заслуг у меня более чем достаточно. Я уже жду направления.

Ему выпала служба в полку Саморы, который в ту пору намеревался организовать сухопутную блокаду Гибралтара.

– Перестань плакать, Хосефа. Обещаю, что скоро вернусь из Альхесираса.

– Поклянись, что никогда нас не бросишь.

– Клянусь своей матерью.

Но Хосефа ему не поверила. Она успела хорошо изучить его безразличие к людям и всепоглощающую страсть к медицине. Помимо того, в ее сердце не угасла грызущая тоска с тех пор, когда ее покидали другие женихи. Она выплакала все слезы, ибо в душе понимала, что Бальмис – очередной мужчина, выскользнувший у нее из рук.

По вечерам, во время прогулок по Ла-Корунье под крытыми галереями квартала Пескадерия, Бенито Велес пытался уговорить Исабель:

– Ну-ка, скажи, где твой хозяин сколотил состояние?

Она пожимала плечами. Тогда он сам отвечал:

– В Америке, точно не здесь. Америка – для таких, как мы, для тех, кто не боится рисковать…

– Ну ты и нахал! Сравниваешь себя с моим хозяином?

Гранадец совершенно не стеснялся ставить себя на ту же высоту, где обретались самые именитые горожане.

– Я только хочу сказать, что в этой жизни все возможно.

Для него не существовало непреодолимых препятствий и недостижимых целей. Этот же энтузиазм и уверенность в своих силах он внушал и Исабель, которая так нуждалась в чьей-нибудь любви и участии. Отсюда до предложения руки и сердца оставалось не более шага, который капрал и преодолел в свойственной ему непосредственной шутливой манере:

– Мы с тобой поженимся, сядем на кораблик…

– Да ладно тебе… Любви солдата нет веры… – отвечала она со смехом.

– Через пару лет вернемся, купим себе дом в верхнем городе… Или ты собралась всю жизнь в служанках провести?

Воцарилось молчание, и через какое-то время он произнес:

– Разве не говорится, что лучше черту служить, чем в служанках ходить?

Эта поговорка была популярна, и Исабель не раз уже ее слышала. Она задумалась. Нет, подобной участи она не желала. Работа служанки – это необходимая ступенька, чтобы вырваться из деревенской нищеты, но уж никак не окончательная цель. Все девушки стремились выйти замуж, и тогда большинство из них увольнялись. Выйти замуж, завести детей, обустроить свою собственную жизнь, а не взятую взаймы. Этот мужчина умел придать смысл ее существованию.