Через месяц Бальмис написал письмо в рекрутскую контору, хлопоча об отзыве предписания и своем исключении из призывного списка. «Заявитель освобождается от рекрутской жеребьевки на основании своего семейного положения. Хотя его брак и был заключен уже после выхода Королевского указа о призыве, это произошло без злого умысла заявителя и не по его воле, а по судебному ходатайству Хосефы Матайш…» Наконец, восьмого июля было вынесено решение, согласно которому Франсиско Хавьер Бальмис получал полное освобождение от армейской службы.


Через два года Хосефа забеременела. Когда она была на пятом месяце, Бальмис заявил, что отправляется на войну.

– Как это? – возмутилась она.

– Мне нужно практиковаться, чтобы сдать экзамен на звание хирурга. Преподаватели предложили мне приписаться к полевому госпиталю, который входит в состав морской экспедиции под командованием генерала О’Рейли[10].

– Всю жизнь боролся, чтобы освободиться от службы, а именно сейчас тебе приспичило идти в армию?

– Служить врачом – это совсем не то же самое, что простым солдатом. Никакого риска, говорят, это будет что-то вроде военной прогулки.

– Военная прогулка! И ты поверил…

Бальмису исполнилось двадцать два, он мечтал о славе, верил в непобедимость испанской армии и чувствовал себя в безопасности, потому что относился к тыловым войскам.

– Через месяц снова буду дома, – пообещал он.

Они собирались высадиться в Алжире, чтобы раз и навсегда покончить с берберскими пиратами, постоянно устраивавшими набеги на побережье Испании. Он навсегда запомнит, с какой скрупулезностью готовил хирургические инструменты в каюте корабля, служившей лазаретом: троакар, трепан, пилу с запасным лезвием, щипцы и зажимы, скальпель, иглы, кюретки[11], зонд, ланцеты… Бальмис обстоятельно готовился к тому, чтобы принимать раненых в идеальных условиях. Все сверкало чистотой, включая половые доски.

Но начался бой, и разверзся хаос. Испанская армия в течение нескольких месяцев трудилась над подготовкой и оснащением кораблей, но никак не озаботилась изучением сил врага, а они оказались куда более многочисленными и лучше организованными, чем было принято считать. Скоро начали прибывать лодки с ранеными. Бальмис заметил, что никто не подумал, каким способом доставить на борт самых тяжелых, и взял инициативу в свои руки.

– Берите гамаки и веревки, кладите раненых и поднимайте!

Количество пострадавших было столь велико, что не хватало ни гамаков, ни веревок. Помещение маленького госпиталя быстро наполнялось жертвами этой «прогулки». Кровь лилась ручьем, воздух сотрясали жуткие вопли, а умерших тут же бросали в море, без саванов и прощальных пушечных залпов. Разве отец его не предупреждал, что боль и заражение, особенно гангрена, – злейшие враги медиков? От него Бальмис научился тому, что в основе всего лежит повышенное внимание к гигиене, но как можно этого добиться среди крови, гноя, грязи, нечистот и боли? Через несколько часов каюта превратилась в чудовищное скопище живых и мертвых. Несмотря на то, что события застали его врасплох, Бальмису удавалось сохранять поразительное хладнокровие.

– Поскольку мы не можем лечить сразу всех, – велел он своим помощникам, – нужно сразу отсеять тех, кто ранен в живот, – они все равно погибнут от заражения.

– И что нам делать?

– Ампутируйте, дурачье, ампутируйте!

Это считалось самым надежным средством спасать жизни от угрозы кровотечения.

– Накладывайте жгуты, тампонируйте раны, зажимайте сосуды! Быстрее, времени нет!

Бальмис прижигал культи железными щипцами, которые он прокаливал в стоявшей в углу печке. Вопли этих солдат навсегда впечатались в его память. Позже начали прибывать раненые офицеры, и стал понятен масштаб поражения испанской армии. Первым привезли майора Бернардо де Гальвеса