По утрам он в изнеможении добирался до своего места работы практикантом при главном хирурге больницы, чтобы, по сути дела, продолжить заниматься тем же самым – изучать тайны человеческого тела. Там он научился пускать кровь, ставить банки и пиявки, удалять зубы.

– Неправильно объединять хирургию и ремесло цирюльника… – сказал он однажды главному хирургу.

– Почему это?

– Потому что хирург – это намного больше, чем просто цирюльник. А нас, хирургов, считают работниками ручного труда.

– Как и лекарей, делающих кровопускания.

– Но я хочу работать головой, как доктора медицины.

– Тогда тебе придется много учиться.

– Это мне и нужно.

Потому-то для Бальмиса результат жеребьевки и последующий призыв в армию означал крах карьеры и провал всех жизненных планов.

– Я не против армии, – говорил он своему начальнику, который его прекрасно понимал, – как я могу быть против, если работаю в военном госпитале?

– Я знаю, ты просто не хочешь быть пушечным мясом.

Его семья, как и многие другие, с печалью переживала этот призыв в армию; они боялись, что больше не увидят сына, если его отправят на поле боя. Чтобы избежать рекрутского набора для своих сыновей, родственники прибегали к самым разным уловкам, включая подкуп и подлог. Власти тоже принимали участие в этом обмане, особенно если призывали кого-нибудь из членов их собственной семьи. Самым распространенным видом ухищрений был подкуп чиновника, ответственного за измерение роста; немудрено, что однажды в списках появилась деревня, где все юноши не превышали ростом ста сорока сантиметров, то есть официально все были карликами[9].

При участии отца Бальмису удалось получить освобождение от первого призыва. В качестве аргумента он привел свою работу врача-практиканта в Королевском военном госпитале и то обстоятельство, что он «является единственным сыном и кормильцем отца-инвалида, не имеющего иных средств к существованию». Но в будущем ему грозил новый рекрутский набор.

Мечты Бальмиса о смене сословного положения и медицинском образовании разбились о заинтересованность армии в его персоне; в 1773 году его признали годным к вступлению в Королевское войско. И вновь судьба была на его стороне. Медицинский осмотр производили врач и хирург, которым оказался отец Хосефы. Заключение, подписанное Томасом Матайшем, гласило: «Проведенное специалистами обследование показало, что кандидат страдает ревматизмом и близорукостью, что не позволяет ему полноценно практиковать ремесло кровопускания, и посему он освобождается от призыва».

Его опять вычеркнули из списков, но ненадолго. Через несколько месяцев из комендатуры Валенсии прибыло уведомление: его снова включили в призывной список, признав сомнительным предыдущее заключение. Начиная с этого момента, Бальмиса могли объявить уклоняющимся от службы и даже посадить в тюрьму. Один из братьев Хосефы, друг детства Франсиско Хавьера, оказался в таком же положении. Обстановка в Аликанте накалилась до предела, не проходило и дня, чтобы молодые парни не устраивали беспорядков из-за очевидной несправедливости «подати кровью». Повсюду вспыхивали бунты и мятежи. И, конечно же, расцветали обман и плутовство; каждый изощрялся как мог, чтобы уклониться от службы. Бальмис старался не бывать дома на случай, если за ним придут, и на время переехал к своим родственникам в Мучамель, деревушку неподалеку от города. Хосефа навещала его каждый день – встречи уже стали рутиной в их бесконечном жениховстве, – и именно она предложила ему лазейку для спасения:

– А почему бы нам не пожениться?

Бальмису стукнуло двадцать, ей – двадцать восемь. Для нее он был последним шансом. Все предыдущие попытки вступить в брак не достигли успеха, и она не могла себе позволить, чтобы и эта закончилась провалом. Для него женитьба означала окончательное освобождение от армии, дальнейшую учебу, осуществление амбиций и достижение мечты. Весьма быстро ему удалось убедить себя в том, что физическая привлекательность или страсть вовсе не являются непременными условиями при создании семьи. Родители не стали вмешиваться: хотя разница в возрасте и вызывала удивление, они понимали, что родственная связь двух самых влиятельных семей хирургов спасет жизнь их сыну; да и Хосефу, в конце концов, они привыкли считать почти дочерью. Таким образом, тридцатого марта 1773 года молодые заключили брак в приходской церкви Санта-Марии в Аликанте.