Так, в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28 июня 2001 г. № 6 «О судебной практике по делам о незаконной предпринимательской деятельности» указано: «Для правильного решения вопроса о том, требовалось ли для осуществления того или иного вида предпринимательской деятельности наличие соответствующего разрешения (лицензии) в период занятия лицом такой деятельностью, следует руководствоваться нормативными правовыми актами, определяющими условия осуществления конкретных видов предпринимательской деятельности. Ссылка на такой нормативный правовой акт должна содержаться в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого…, приговоре суда либо постановлении судьи»[167].

В п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации уголовного законодательства об ответственности за уклонение от уплаты налогов»[168] также разъясняется: «Уклонение от уплаты налогов связано с невыполнением виновным определенных норм налогового законодательства. В связи с этим обратить внимание судов на то, что по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 198, 199 УК РФ, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, обвинительном заключении и приговоре должно быть обязательно указано, какие конкретно нормы налогового законодательства, действовавшего на момент совершения преступления, нарушены обвиняемым, осужденным».

Применение диспозиции, в которой бланкетные признаки сформулированы как обобщающие признаки-понятия, не обязательно требует указания в правоприменительном акте необходимого для их понимания не уголовного акта. Так, например, в силу общеизвестности принадлежности векселя и акции к ценным бумагам ссылка на ст. 143 ГК РФ в правоприменительном акте по делам о преступлениях, связанных с их незаконным изготовлением или сбытом (ст. 186 УК), не нужна.

В то же время без указания в правоприменительном акте структурного подразделения локального нормативного акта, содержащего описание информации, отнесенной к коммерческой тайне, нельзя считать установленным наличие предмета преступления, предусмотренного ст. 183 УК.

При наличии в диспозиции признаков-понятий правоприменитель фактически может игнорировать соответствующие не уголовные нормативные правовые акты. И этому есть причины. Во-первых, признаки-понятия не нужно раскрывать в правоприменительном акте, а, во-вторых, практическим работникам нередко представляется, что есть «альтернатива», «заменители»: использованные при описании признаков-понятий термины могут интерпретироваться в различных словарях, разных нормативных актах, доктринальных разработках. Наличие последних наиболее убедительно подтверждает имеющее место игнорирование бланкетных признаков-понятий, что, в свою очередь, может повлечь ошибочное представление о диспозиции как не бланкетной. Использование тождественных терминов в не уголовном нормативном правовом акте и норме Уголовного кодекса, обеспечивающей охрану первого, всегда свидетельствует о бланкетности описанного этим термином признака (если он не раскрыт в самом Уголовном кодексе и не «простирается» на конкретную его статью). Придание признаку-понятию иного, в сравнении с указанным не уголовным нормативным актом, смысла неизбежно приведет к тому, что уголовно-правовая норма будет охранять и карать не то, соответственно для закрепления или недопущения чего принимался акт регулятивной отрасли права. Поэтому представляется нужным уточнить, безусловно, правильное утверждение А. В. Наумова, что бланкетные диспозиции норм УК «являются свидетельством взаимосвязи уголовного права с другими отраслями права»