В этот момент ко мне снова подошёл тот же офицер, блокнот уже был раскрыт, ручка готова. Он внимательно посмотрел на меня, затем кивнул в сторону парамедика, продолжая наблюдать за моей реакцией.

– Ты можешь что-то вспомнить? – спросил он.

Я моргнул, пытаясь сосредоточиться. Воспоминания всплывали урывками, как нечеткие снимки в полумраке. Я вспомнил, как заходил в сарай, как позвал Макса, как услышал позади шорох. Затем – внезапный удар, вспышка боли, и темнота. Голова то всё ещё болела, но я заставил себя собраться.

– Я не знаю… – выдохнул я, скрещивая пальцы. – Я только зашёл в сарай… потом что-то упало… а дальше…

Я не мог найти слова. Полицейский не отрывал от меня взгляда, его ручка замерла над страницей. Он ждал. Я пытался вытащить из памяти хоть что-то, но воспоминания всплывали обрывками, ускользая прежде, чем я успевал за них зацепиться. Я не понимал, что от меня хотят. Чего ждут. Вопросы висели в воздухе, но я не мог собрать из разрозненных обрывков памяти цельную картину. В голове было гулко, мысли словно рассыпались, исчезая прежде, чем я мог их поймать. Офицер продолжал смотреть на меня, ожидание давило, но я просто не знал, что ещё сказать. Мысли путались, а язык словно не слушался. Он чуть наклонился, будто оценивая моё состояние, затем слегка похлопал по плечу и сказал что-то ободряющее, призывая меня не волноваться и немного отдохнуть. Я просто кивнул.

Машины стояли у дома, в воздухе висел запах нагретого металла, бензина, пыли, которой поднялось слишком много.

Я стоял посреди всей этой суеты, не зная, что делать. Люди вокруг двигались быстро, полицейские переговаривались, что-то отмечали, осматривали участок, но я был никем в этой картине. Только наблюдателем, лишним среди тех, кто знал, что делать. Я чувствовал на себе взгляды, но никто больше не обращался ко мне напрямую. В голове было пусто, мысли не складывались в цепочку, всё происходящее казалось нереальным, как сцена из фильма, где звук приглушён, а картинка размазана. Я пытался ухватиться за что-то, за любую деталь, но всё ускользало.

Тем днём всё изменилось.

Я вернусь сюда только двадцать лет спустя.

"Иногда мне кажется, что моё детство пахло мокрой землей и ржавым металлом. Этот запах преследовал меня с самого утра, когда я босиком бродил по двору, пока брат не вытаскивал меня играть. Тогда я ещё не знал, что эти дни станут тем, что будет сниться мне по ночам.”

Я помню, как солнце било в глаза, когда мы носились по высокой траве за домом. Помню прохладную землю под ногами, влажную от утренней росы, и ветер, что бил в лицо, когда я мчался вперёд. Брат смеялся где-то рядом, лёгкий, шумный, неугомонный.

– Давай, Алекс, ищи меня! – крикнул он, скрываясь за сараем.

Я вздохнул, закатил глаза, но всё равно пошёл за ним. Мне было двенадцать, и я уже считал прятки детской забавой. Но он был младшим. Ему было всего пять. И он смотрел на меня так, будто я умел всё на свете.

После я шагнул за угол, ожидая увидеть его там – прижавшегося к стене, затаившего дыхание, как он делал всегда. Но место пустовало. Только старая деревянная дверь сарая была приоткрыта.

– Макс? – позвал я, заглядывая внутрь.

Тишина.

Внутри пахло пылью, прелыми досками и чем-то ещё – терпким, неприятным, как мокрая тряпка, забытая в углу. Полумрак заглатывал очертания старых инструментов, свисающих с крючков на стенах.

Я сделал шаг вперёд, прислушался.

Где-то в темноте раздался шорох.

Я сделал ещё шаг вперёд, моргнул, пытаясь привыкнуть к темноте. В сарае было прохладно, пахло сыростью и ржавчиной. Где-то в углу стояли старые ящики, сломанный стул, металлические банки, давно покрытые пылью.