– Ну что ж, – прошептал Майлз, его голос едва слышно прозвучал в тишине, – посмотрим, что ты еще нам покажешь, “Эхо тишины”. Я не уйду отсюда, пока не узнаю всю правду. И мне не важно, кто или что стоит на моем пути.

Внезапно, вдалеке, в глубине коридора, послышался приглушенный шум. Какой-то звук, едва уловимый, но определенно заставляющий сердце биться чаще, словно барабанная дробь, предвещающая битву. Что-то вроде скрежета металла, отдаленного шепота и глухого стука, который отдавал эхом в стенах. Майлз на мгновение замер, прислушиваясь, и сжал фонарик крепче, его рука на всякий случай потянулась к кобуре, словно пытаясь найти в нем поддержку и защиту. Его инстинкты кричали, что это не просто игра воображения.

– Кажется, меня здесь ждут, – пробормотал он, медленно двинувшись в сторону звука, ощущая нарастающее напряжение в воздухе, словноневидимые нити натягивались вокруг него. Он понимал, что Хранитель был прав – в “Эхе тишины” его ждали, и это место точно не собиралось отдавать свои тайны без боя, и ему придется заплатить за правду, возможно, своей жизнью. Он ощущал тяжесть ответственности, лежащую на его плечах, и понимал, что возможно, он уже сделал шаг навстречу своей погибели. Но он не мог остановиться, пока не разгадает эту тайну.

Звук, привлекший внимание Майлза, казался одновременно и манящим, и отталкивающим, словно он был зовом сирены, призывающим его в пучину неизвестности. Он напоминал скрежет металла по камню, словно кто-то пытался вырваться из каменного плена, перемежающийся с тихим, почти неразличимым шепотом, похожим на молитвы обреченных, и всё это сопровождалось глухими, ритмичными ударами, от которых, казалось, содрогаются сами стены больницы, словно она была живым существом, испытывающим муки. Детектив, проигнорировав наставления своего разума, который кричал ему бежать отсюда как можно дальше, прочь от этого проклятого места, двинулся вглубь коридора, туда, откуда доносились зловещие звуки. Он старался ступать бесшумно, словно тень, избегая скрипа старых половиц и неровностей на полу, словно стараясь не спугнуть того, кто скрывался за этими странными, леденящими кровь звуками. Фонарик в его руке отбрасывал длинные, танцующие, искажающие тени, которые меняли очертания и без того мрачного коридора, превращая его в подобие лабиринта из ночных кошмаров, где за каждым углом могла подстерегать смертельная опасность. Каждый шорох, каждый капающий звук и даже собственное дыхание казались ему подозрительными.

Проходя мимо ряда палат, Майлз обратил внимание на то, что некоторые из них заметно отличались от остальных. Двери были заперты наглухо, словно их пытались запечатать от внешнего мира, а на самих дверях красовались жуткие надписи, выполненные, казалось, кровью, или каким-то темным, маслянистым веществом, от которого исходил едкий, химический запах. На одной из дверей он заметил нацарапанное слово “Эксперименты”, выполненное корявым, дрожащим почерком, а на другой – “Муки”, написанное словно в агонии. От этих надписей его сердце сжалось, и он на мгновение пожалел, что вообще ступил на порог этого проклятого места, что поддался своему любопытству и профессиональному долгу. Он не мог представить, какие муки и пытки приходилось испытывать людям, которые находились за этими дверьми, и это знание заставляло его кровь стыть в жилах. Он чувствовал их боль, их страх, их отчаяние, которые висели в воздухе, словно невидимая пелена.

Звук, тем временем, становился все более отчетливым и громким, словно пытаясь заманить его в свою ловушку, указывая направление. Майлз свернул за очередной угол и оказался перед большим залом, двери в который были распахнуты настежь, словно приглашая его войти. Комната выглядела как бывшая операционная, или, возможно, анатомическая, или даже пыточная. В центре стоял большой металлический стол, покрытый чем-то, что подозрительно напоминало засохшую кровь, перемешанную с грязью и плесенью. Стол был не просто испачкан, а пропитан кровью, словно на нем долго и мучительно умирали люди. Над столом нависала массивная лампа, похожая на прожектор, отбрасывающая жуткие тени, которые искажали очертания помещения, заставляя предметы казаться больше, страшнее и зловещей, чем они были на самом деле. Инструменты, разбросанные на соседнем столике, блестели в тусклом свете фонарика, напоминая пыточные орудия из какого-нибудь средневекового замка. Это были скальпели, пилы, крючки, щипцы и другие инструменты, назначение которых вызывало лишь ужас и отвращение.