Звонок, вызвавший во мне тревогу, был категорически не такой. Заполошный, запыхавшийся девичий голос сразу продекламировал: – «Вы психолог!» и далее «Только вы можете мне помочь!» и сразу после этого «Я готова с вами встретиться завтра, но работаю до четырёх и поэтому буду у вас не раньше пяти». Всё здесь было неправильно. Начиная от музыки на заднем фоне и этих придыханий, словно после стометровки, равно как форма и содержание самих фраз, и заканчивая невозможностью вставить ни единого слова, отсутствием каких-либо дополнительных комментариев, вопросов и так далее. Всё это было не просто «необычно», а именно «неправильно».

Следует пояснить, что на протяжении последних нескольких лет все мои будние вечера, кроме понедельника, оставленного для собственных нужд, принадлежат клиентам. Сразу после завершения очередного рабочего дня в больнице, в любое время года и при любой погоде я иду на остановку, чтобы, втолкнув себя в общественный транспорт, устремиться на другой конец города в давно ставший родным маленький кабинет частного психологического центра.

Принимаю всегда не более двух человек подряд, поскольку в противном случае, как показывает опыт, неизбежно выдыхаюсь, забываю истории, путаюсь в запросах.

В тот пятничный вечер, на который рассчитывала девушка, лимит в два клиента и без того уже был превышен. Но обозначенное время, тем не менее, ещё оставалось свободно. И хотя весь мой клинический опыт умоляюще кричал о необходимости избежать контакта с автором столь странного звонка, я почему-то я не решился на немедленный отказ.

– Хорошо. Буду ждать вас завтра, в пять часов вечера. Как я могу вас записать?

Затянувшаяся больше чем требовалось пауза.

– Екатерина. Короткие гудки оставили меня наедине с зародившимся тяжёлым чувством.

Я давно отказался от единичных консультативных встреч, предпочитая глубинную долгосрочную работу. Из-за этого мой первый контакт с пациентом преследует главной своей целью диагностику, с последующим заключением устного терапевтического контракта, и потому давно не вызывает каких бы то ни было внутренних волнений.

Однако же в этот пятничный вечер, в ожидании первого клиента, я поймал себя на мысли, что действительно испытываю давно позабытое ощущение нарастающей тревоги. И такое состояние непроизвольно возвращало меня к самому первому консультативному опыту. Я отчётливо помню каждую деталь, хотя и прошло уже больше десяти лет.

На приём тогда записался не кто-нибудь, а самый настоящий прокурор. Переживал я дико. Ту встречу можно смело включать в учебные пособия в качестве наглядной демонстрации почти всех вероятных и невероятных ошибок начинающего психолога-консультанта. В какой-то момент я, чтобы более убедительно доказать справедливость своих утверждений, достал из книжного шкафа толстенную книгу и, разыскав нужные абзацы, начал читать вслух! Не один абзац! О, нет! Я намеревался прочитать подряд две страницы! И, словно достигнутого уровня абсурда было маловато, в ходе чтения обнаружил, что в искомых строчках нет ни слова на обсуждаемую нами тему. В результате пришлось в какой-то момент начать вставлять от себя, под видом научного текста, отдельные фразы и выводы, подтверждающие мою позицию. Забавно, что клиент тогда остался доволен и решил свой запрос в полном объёме.

Вынырнув из воспоминаний с удивлением обнаружил на часах начало шестого. Крамольная радостная мысль, что мне повезёт, и Екатерина не придёт на консультацию, растворилась в переливах подвешенных на входе китайских колокольчиков.

Влетев в кабинет и прикрыв за собой дверь, девушка с сухими словами извинения плюхнулась в кресло и почти не моргая уставилась на меня. Поздоровались. Затянувшаяся после этого пауза позволила заметить серию немаловажных деталей. Одета девушка дорого и чуть строго, но при этом выглядела неопрятно и даже нелепо: низ был не выглажен, выбранное сочетание футболки, пиджака и брюк вместе смотрелось безвкусно, а порядком износившиеся грязные кроссовки так и совсем неуместно. Из рук не выпускается большущая, по-видимому новенькая, ярко-оранжевая сумка. Какого-либо макияжа на лице заметно не было. Длинные, чёрные с осветлёнными прядями волосы казались слежавшимися.